Алекс пришел в ужас:
— Симона, если необходимо сопровождать рабыню, то это должен делать я, а не ты.
— Именно этого ты не можешь, Алекс. У нее грудной ребенок. Я притворюсь, что это мое дитя, а она кормилица, нанятая, потому что у меня нет молока.
— А разве я не могу быть скорбящим отцом, нанявшим кормилицу по той же причине?
— Ты должен защищать Орелию и сына, — напомнила Симона, — а у меня нет никого… — у тебя есть любящая семья…
— Я уже — «Тетя Симона, наездница», и мадам Клео говорит, что мне грозит опасность, если я останусь.
— От кого?
— Кто-то подозревает меня. Мадам Клео не говорит кто, но она кое-что слышала в казино. Ты тоже рискуешь, Алекс. Тебя могут предать, как предали Чичеро. Ради Орелии и сына ты должен быть очень осмотрительным. Если тебя будут допрашивать, свали все на меня.
— Ты что, с ума сошла? — возмутился он.
— Берегись Роба, — сказал она, сама в ужасе от своих слов. — Он, вероятно, подозревает, чем мы занимаемся.
— Роб! — простонал Алекс.
— Я думаю, что он до сих пор пытается понять, как сбежал Ноэль.
— Симона, я не могу позволить тебе сделать этого!
— Поговори с мадам Клео. Я напишу ей, когда буду в безопасности, а она передаст тебе. И, Алекс, пожалуйста, проследи, чтобы за моими лошадьми как следует ухаживали. Хорошо?
— Симона, я умоляю тебя. Беги, если надо, но не бери с собой эту рабыню. Она увеличит опасность твоего ареста.
— Алекс, мы все тщательно спланировали, и у меня будет много помощников. Кроме того, у меня есть пистолет, подаренный папой.
— Ради Бога, не пользуйся им! Я должен сказать отцу. У него есть власть запретить тебе это делать.
— И ты расскажешь ему о Милу? И Ноэле? И других рабах, которых мы послали на Север по «подпольной дороге»?
Алекс снова застонал:
— Сколько ты будешь в Батон-Руже?
— Недолго. — Это было лишь частью правды.
Он был расстроен, но согласился позаботиться о лошадях, дав им еще одного конюха, и заказать ей каюту на «Цыганской Королеве».
Симона не рассказала Алексу, что мадам Клео заказала на том же пароходе каюту для мадам Риго и ее новорожденной дочери, а также для кормилицы, направляющихся в один из портов Огайо.
Когда Алекс зашел на следующий день в контору фирмы Бруно, Арист как раз выходил. Он нес саквояж.
— Добрый день, — сказал Алекс.
Ему в голову пришла мысль, не имел ли Арист какого-то отношения к растущей одержимости Симоны вопросами освобождения рабов. Алекс слышал, что Бруно не приветствовал отделение и предупреждал, что война из-за рабства станет катастрофой, но в остальном он как будто придерживался обычных плантаторских взглядов.