Впервые она попыталась представить себя на месте Милу и еще яснее увидела неупоминаемую язву, разъедающую креольское общество. «Маленький дом», которого боялась каждая женщина, был грехом не только против белой жены, но и против цветной любовницы. Это была истинная причина, почему Симона сопротивлялась браку. Она хотела, чтобы ее брак был скреплен взаимным обязательством. Но она принимала общество, в котором выросла, как само собой разумеющееся, думая, что восстает против него, избегая замужества.
Способна ли она на такие же грехи похоти и эксплуатации? В конце концов, она — Роже.
Нет, не похоть. Но она окружена рабами, которые подчиняются малейшему ее желанию. Ханна так предана ей. Первая прислуживает ей утром, последняя оставляет ее вечером, ближе к ней, чем любое другое человеческое существо. Симона вспомнила, как резко ответила ей сегодня, и пожалела о своем тоне. Эксплуатирует ли она Ханну?! «Я попрошу у нее прощения, подарю новое платье», — подумала Симона, чувствуя неловкость, потому что рядом с ней всегда будет кто-то вроде Ханны. Это часть плантаторской жизни.
Симона подумала о рабыне Ариста. Как ей удалось укрыться от Пикенза и его охотников? Где она сейчас? Она почти ребенок и беременна. Может быть, ей холодно и голодно, и она боится всех существ, населяющих старый дом, реальных и воображаемых.
Что случилось там? Как эта девочка спаслась? Симона не могла разрешить загадку и поняла, что не сможет заснуть, пока не узнает.
Луна поднялась еще выше и светила в ее окно. Дом был очень тих. Симона надеялась, что мать заснула. Она осторожно встала, надела юбку и жакет для верховой езды, спустилась по черной лестнице, неся в руках сапоги, одеяло, полотенце и кусок мыла. Симона взяла в кладовке буханку хлеба и немного сыра, затем села на задней галерее и обулась. Потом тихо прошла по аллее, сойдя с дорожки на траву, когда огибала дом, где спали слуги, и тихонько поговорила с собакой, издавшей вопросительное «уф?». В конюшне она встала на низенькую табуретку и оседлала лошадь.
Луна поднялась еще выше, белая и далекая. На ее фоне промелькнул силуэт совы. Симона осторожно вела лошадь по траве, избегая скрипучей дорожки. Лошадь как будто чувствовала настороженность Симоны и дергала ушами, вслушиваясь в произнесенные шепотом команды.
Разрушенный дом стоял и явно необитаемый в заросшем саду, залитом лунным светом. Симона спешилась и бросила поводья на приземистый сладкий мирт, задушенный стелющимися растениями. Она отвязала одеяло и отнесла его на галерею, раскатала на истертом кипарисовом полу, достала еду и полотенце. Покалывание в шее подсказало ей, что за ней наблюдают.