Не в первый раз Симона подумала, не беременна ли ее прелестная, но довольно необщительная золовка.
— Оставь месье Бруно мне, — сказала Симона брату, чувствуя, как кровь бросается ей в голову.
Арист поднял голову и увидел Арчеров. Джеф привел всю свою семью: мадам, Алекса с женой и, конечно, мадемуазель Симону, элегантную и сдержанную, в шелковом платье цвета нефрита с кремовыми кружевами, обнажающем ее прекрасные плечи и подчеркивающем восхитительную грудь.
Когда Арист остановился перед ее родителями в нескольких метрах от нее, Симона услышала его слова:
— Месье, мадам, позвольте мне снова принести извинения за поведение моего надсмотрщика!
— Вы слишком много прав предоставляете вашим людям, месье Бруно, — сказал Джеф. Он уже преодолел свою ярость, но говорил сурово.
— Мне уже говорили об этом, — сухо сказал Арист. — Но хочу, чтобы вы знали: я не поощряю поведение этого человека и глубоко сожалею. Уверяю вас, что заставлю его раскаяться о происшедшем.
После небольшой паузы Джеф сказал:
— Мой человек выздоровеет, но я скорблю о его незаслуженных страданиях. Ваши извинения приняты, месье. — Он протянул руку, и Арист пожал ее.
— Благодарю вас, месье.
Взглянув на Симону, Орелия потянула танцевать Алекса, чье лицо еще было хмурым, как дождевая туча, принесенная с севера. Симона осталась одна, и Арист повернулся к ней. Оркестр играл вальс, под который они танцевали на галерее в Бельфлере.
— Помнится, наш последний танец был прерван. Окажите мне честь, мадемуазель!
Его темные глаза были добрыми. Музыка стучала в ее крови, и таинственный и очень мужской аромат, исходивший от него, — что-то слабо напоминавшее табак и лавровишневую воду, — наполнил ее ноздри. Она не обратила внимания на протянутую руку.
— У вас хватает дерзости, месье, приглашать меня на танец после того, что я видела в Беллемонте вчера вечером?
Он улыбнулся ей:
— Я наслаждаюсь риском, когда награда так приятна. — Однако он не рискнул ждать ее согласия и, положив руку на ее талию, прошептал: — Но я сожалею, что вы стали свидетельницей этого печального инцидента.
Одурманивающий огонь, казалось, разлился по ее венам от его прикосновения. Симона подняла руку к его плечу, и они закружились в вальсе.
— Вы знаете, почему Пикенз появился в Беллемонте, мадемуазель?
Она почувствовала тревогу, вспомнив Милу в старых руинах.
— Почему вы спрашиваете?
— Думал, вы могли бы просветить меня. Я давно не видел своего надсмотрщика и понял, что он решил обыскать озеро, чтобы узнать, не украл ли мой раб лодку.
Она испытала облегчение.
— Значит, вы не знаете… — Симона замолчала.