Ее руки были по локоть в мыльной пене, когда она заметила рядом с собой мужскую руку, которая ловко подхватила кухонное полотенце.
— Что ты делаешь? — воскликнула она и повернула голову, чтобы увидеть лицо Лона. — Графиня будет недовольна.
— А графиня и не знает. Для нее я в туалете.
Он улыбнулся — совершенно по-мальчишески, совершенно как тот Лон на летних каникулах. Сердце Софи, переполненное воспоминаниями, сжалось до боли.
— Да, ты не изменился, — произнесла она, глядя на него исподлобья.
— Правильно. Да ты бы этого и не хотела. Давай сюда следующую тарелку.
Его рука протянулась вблизи ее груди, и она ощутила странное удовольствие, когда их бедра соприкоснулись.
— Давно ты живешь с графиней? — поинтересовался он.
— Чуть больше года, — с усилием ответила она. — С тех пор как стало невозможно жить в Хамфри-хаус, имении, куда Клайв повез меня как свою невесту. Я не могла оплачивать содержание дома и ремонт.
— Но если вы выдержали целый год, значит, поладили?
— Согласись, у меня был небогатый выбор. — Софи пожала плечами. — Но все идет нормально. Я довольна. Мне повезло, что она приняла меня.
— Но?..
— И никаких «но». Англия — не Южная Америка. И ей никогда не быть Южной Америкой.
Лон потянулся за последней тарелкой.
— Так ты вспоминаешь Колумбию?
Софи улыбнулась.
— Всегда и везде. — Голос ее сделался тише, и она надолго замерла, вглядываясь в мыльную воду. — Это были лучшие годы моей жизни.
Вот так и надо говорить, подумал Лон. Она была изгоем на Вязовом Холме. В этом элитном пансионе для девочек обучались еще две американки, но обе происходили из очень богатых семей и были близки между собой. Ни то, ни другое не могло относиться к Софи.
— А когда ты вспоминаешь Колумбию, то что именно?
— Буэнавентуру.
Школьные каникулы в пляжном владении Уилкинсов. Клайв сумел тогда убедить отца, и тот пригласил на лето как Лона, так и Софи.
Итак, тарелки вымыты. Софи выключила посудомоечную машину, вынула штепсельную вилку из сети и бросила се в раковину.
— Чудесные были каникулы.
Грудь Лона словно покрылась броней. Что-то очень тоскливое есть в ее голосе. Что-то до боли одинокое. Да знает ли она сама, насколько она одинока?
— Приезжай к моим на Рождество, — предложил Лон, повинуясь внезапному импульсу. С ним она будет счастливее… И в большей безопасности. Он обязан удержать ее подальше от Федерико, удержать от неразумных поступков в праздничные дни. — Моя мама будет тебе рада. Тихий праздник…
— Я не могу оставить Луизу, — прервала его Софи.
— Пусть она тоже приезжает.
— Она не поедет.
— Так это ее дело. Ты не должна зависеть от ее решений.