Урсула слезно распрощалась с настоятельницей, пообещавшей взять на себя дальнейшую заботу об Алексе; с хозяевами книжной лавки; с населением пансиона мадам Плюраль и с ней самой; с благословившим ее кюре и с прихожанами. Затем Урсула уложила в пакет Библию и четки, теплые чулки и смену белья, а также расческу, зубную пасту и зубную щетку, поколебавшись, сунула «Графа Монте-Кристо» и в сопровождении Алекса отправилась в больницу. Пока они ждали своей очереди в приемном отделении, «скорая» привезла в ту же больницу пострадавшего при трагических обстоятельствах совсем молодого парня-крановщика. Он лежал на боку и разглядывал прекрасную молодую женщину в черном. Рядом с ней терпеливо сидел мальчик.
— Ты ангел, — прошептал крановщик, хотя он думал, что воскликнул. — Но ты в черном. Значит, я умру?
— Нет, — кротко ответила Урсула, она всегда подражала матушке-настоятельнице и не поддержать умирающего, пусть даже он был опасным мужским существом, не могла. — Нет, ты не умрешь!
— Спасибо, ангел, — поверил ей крановщик.
— Смерти нет, брат мой, у Бога все живы, — пояснила Урсула свою мысль крановщику, из живота и спины которого торчали толстенные железные штыри, но крановщик уже лишился чувств и ее не слышал. Его спешно повезли в операционную.
Урсулу определили в палату и стали готовить к роковой операции. На следующий день после школы Алекс навестил мать.
— Ты один пришел, мальчик? — удивилась медсестра, провожавшая его к Урсуле. — Где же твой отец?
— Он на небе.
— Бедняжка. — Сестра попыталась погладить сиротку по голове, но мальчик ловко вывернулся из-под ее руки. — Он умер?
— Нет, папа жив. Просто живет на небе и смотрит на меня. Мама тоже однажды переберется на небо. Ну и я когда-нибудь.
— Боже мой! — оторопела сестра.
— Не расстраивайтесь, вы тоже там будете. А тот крановщик уже там?
— Какой крановщик? Где?
— Ну тот, который насквозь проткнутый?
— Не знаю, я только сегодня заступила на дежурство. Проходи. — Сестра открыла дверь палаты и впустила Алекса.
— Добрый день, мама, — поздоровался Алекс. — Как ты?
Урсула улыбнулась. Она лежала возле окна. В больничном халате поверх больничного одеяла.
— Все хорошо. А ты?
— Ваш сынок такой рассудительный, — сказала медсестра. — Не по годам.
— Да, — сказала Урсула. — Спасибо.
— Мама, у меня все замечательно. А что с крановщиком?
— Тоже все хорошо. — Мать Алекса как-то странно потупилась и улыбнулась. — Сестра, скажите, мы с сыном можем посетить Бенедикта Дюваля?
— Так это ваш знакомый! Вы знаете, в какой он палате?
— Да, мне разрешили утром навестить его, когда Бенедикт очнулся от наркоза. Такой смешной. Представляете, он опять принял меня за ангела! «Не исчезай, говорит, мне сказали, что я жив и в больнице! Я теперь вижу, что и вправду жив, ты же теперь в светлом платье». — Мать Алекса снова необычно улыбнулась и разгладила на коленях больничный халат — розово-белесый, в желтоватых подсолнухах.