Однажды, когда мы были в самом разгаре, снаружи донеслись какие-то звуки. Он остановился и прижал палец к губам. Я не шевелилась, он потихоньку высвободился и натянул брюки. Несколько минут мы ждали, глядя друг на друга. Мое сердце колотилось, как бешеное. Потом я спряталась за шкафчиком, а он открыл дверь. Снаружи никого не было.
— Это могла быть ящерица, — сказал он ночью, когда пришел ко мне в комнату. — Сейчас их очень много.
Я представила себе большую ящерицу — из тех, которые выглядят тысячелетними. Роман швырял в них камнями. Он убивал их с одного броска, а потом жарил на костре, обдирал черную шкурку и ел. Я никогда их не пробовала, но тетя Тасси говорила, что они вкусные. Она толкла шкуру ящериц в порошок, а потом посыпала им еду Веры, в надежде вылечить ее от астмы.
— Вы знаете, что шкуркой ящериц можно вылечить астму?
— Ради Бога, только не говори этого при моей жене, а то она опять начнет переживать из-за обеах.
— Как вы думаете, это могла быть миссис Родригес? Я часто вижу ее в той части сада.
— Нет, это была не Элен. Если только она очень быстро не ушла.
Доктор Эммануэль Родригес не всегда приходил только для того, чтобы заниматься любовью. Время от времени он просто ложился на спину, не касаясь меня, закладывал руки за голову и, глядя в потолок, рассказывал мне о своей жизни. Он рассказал о том, как его отец, уроженец Гайаны, погиб во время страшного пожара в Джорджтауне — горящая балка упала и пробила ему голову. И как после этого мать заперла дом и вернулась на родину в Лиссабон, где очень скоро снова вышла замуж. С тех пор доктор Эммануэль Родригес не поддерживал с ней отношений. Его единственный брат, горбун, жил на Антигуа с женщиной по имени Сири. Они не были женаты, но доктор Родригес знал, что Джордж, его брат, счастлив и любит Сири, а она хорошо о нем заботится.
Джордж Родригес время от времени видел во сне места, где были зарыты сокровища. Проснувшись, он садился в лодку или в повозку, запряженную осликом, и, взяв с собой Сири и мальчишку, который помогал им по хозяйству, отправлялся на поиски. Там, на месте, мальчик копал, и копал, и копал…
— Единственным кладом, который они откопали, была старая сумка с какими-то иностранными монетами, которые не стоили и ломаного гроша.
— Я тоже однажды нашла на берегу кошелек. Только в нем не было монет.
— На Тобаго?
— Да. Я прятала его под домом.
— Расскажи мне про твой дом. Расскажи мне, где ты жила.
— Ничего интересного, о чем стоило бы рассказывать.
— А кто был тот первый мужчина, с которым ты была?
Я молча разглядывала скомканные простыни.