– А почему муж Сохиной – Богданов?
– Потому что она не захотела менять фамилию при вступлении в брак, – пояснил мужчина. – Не перебивай. Славик сказал, что депрессия у Сохиной началась уже давно, а временами случались обострения. В частности, в тот день она звонила ему и угрожала, что покалечит ребенка.
– Так прямо и сказала – «покалечу»? Она вообще-то убила ребенка!
– Я не знаю, что именно она сказала. Славик утверждает, что угрожала она довольно часто, но до дела никогда не доходило, она успокаивалась. Вот и теперь он не воспринял ее угрозы всерьез, пока труп не обнаружил! От себя добавлю: от человека, который так искренне восторгается всякой ползучей мразью, можно ожидать чего-то подобного.
Верно подметил. Агния сначала даже не верила, что женщина могла погибнуть от яда скорпионов – нелепо! Где они, в Африке? Но новость подтвердилась, оказалось, что Людмила сама привозила экзотических арахнидов в свой дом, она же купила змею.
Странная дама была, в общем. Агния была склонна согласиться с Романом: сумасшедшая! И все же, все же…
– Ну а няня? Она ничего не слышала?
– Говорю же, спала! Там няня – старушенция столетняя, от нее толку немного. Она вообще проснулась только тогда, когда Славик домой вернулся, и немного не в себе была. А как узнала, что случилось, чуть от сердечного приступа не скончалась, сейчас в больнице. Питомцев Сохиной она боялась, она бы близко к террариумам не подошла.
– А кто-то еще в доме находился?
– Нет. Ни своих, ни посторонних. Наши там поработали, да и служба безопасности Сохиных не спит. Они бы и рады что-то найти, семье ведь тоже не хочется верить, что Людмила могла совершить такое. Пусто. Никаких посторонних отпечатков пальцев, крышки касалась только Сохина. Замок не вскрывали, она открыла своими ключами. Из дома не пропало ничего ценного, даже те деньги, что лежали на виду, остались на месте. Агния, я уже понял, тебя влекут детективы. Но ты поосторожней будь: не всегда надо искать интригу и не верить в очевидное. Иногда как раз очевидное оказывается правдой.
– Я знаю, но… У меня у самой материнский инстинкт спит зимним сном медведя, и все равно я не понимаю, как можно было так поступить с собственным ребенком!
– У меня материнского инстинкта нет вообще, приходится довольствоваться отцовским, но я тоже не понимаю. – Роман обнял ее за плечи, прижимая к себе. Девушка не стала вырываться, рядом с ним было спокойней. – Людмила всегда отличалась дурноватостью. Может, это последствия того, что ее, единственную дочь, избаловали. Может, есть другая причина. Не в криминале дело, а в человеке.