— Он подумал, что я, наоборот, краду диадему, — объяснила мисс Доув. Когда я рассказала Аллану правду и попросила не звонить в полицию, он предложил мне взамен сделку.
Эдгар скрестил руки на груди.
— Так-так… И в чем же она заключалась?
Генри фыркнул.
— А я все еще хочу узнать, почему моей внучке пришлось возвращать диадему, которая по праву принадлежит ей.
— Успокойся и дай им закончить, — сказал Эдгар и устремил взгляд на внука. — Продолжай.
Аллан сделал глубокий вдох.
— Я шантажировал Рейчел и заставил ее согласиться ухаживать за тобой. Под предлогом этого она смогла остаться в доме и, вскрыв твой сейф, выкрасть для меня завещание.
— Выкрасть завещание… — изумленно повторил Эдгар. — Но зачем?
— Мне нужно было выиграть время, чтобы успеть собрать доказательства причастности Моники к твоим несчастным случаям. После того как ты сделал ее единоличной наследницей, они стали повторяться с завидной систематичностью.
Я даже собрал данные о ее прошлом. И почти уверен, что она намеревается избавиться от тебя.
Эдгар тяжело вздохнул.
— Черт возьми!
Генри повернулся к Рейчел.
— Скажи мне откровенно, ты позволила ему шантажировать себя… чтобы защитить меня?
— Она готова была сесть в тюрьму вместо вас, — ответил за нее Аллан.
Генри возмущенно воскликнул.
— Зачем?! — Старик явно был ошарашен таким признанием.
— Теперь все прояснилось, — продолжал Аллан. — За кражу твоего завещания несу ответственность я.
Рейчел была против этого, но у нее не было выбора.
— Аллан, ты должен кое-что узнать, — произнес Эдгар, выглядя немного растерянным. — "Не Моника подстраивала происходящие со мной несчастные случаи, а я сам. — Старик потер ногу, на которой было сломано бедро. Только последнее приключение закончилось неудачно. Теперь я понимаю, что слишком увлекся.
— Ты сам испортил в своей машине тормоза? — переспросил Аллан. — Я не ослышался? И с лестницы ты упал специально?
Эдгар кивнул.
— Глупо, я понимаю. Но не глупее того, что семидесятилетний мужчина хочет доказать себе, будто тридцатипятилетняя жена по-настоящему любит его. Я подстраивал все это лишь для того, чтобы посмотреть, будет ли Моника переживать за меня.
— Ну и дела! — воскликнул Генри, пристально вглядываясь в глаза Эдгара.
— Теперь я знаю правду. Моника меня не любит, — признался старик. Вернее, не любит так, как хочет быть любим всякий мужчина. — Эдгар перевел взгляд на Генри. — Не любит так, как Элеонора любила тебя.
Доув откашлялся.
— То, в чем ты признался мне ночью, было сказано серьезно? Или ты просто перебрал виски?
Эдгар с горечью покачал головой.