– Вы что, передадите нас националистам? – спросил Костя.
Почему-то он был уверен в таком исходе, ведь ясно же было, что из-за снимков этих чертовых танков осудить не могут, а других причин не было. Поэтому насчет шпионажа – это явно надуманный предлог.
– Ну да, – кисло согласился Билл Реброфф. – Была б моя воля… Но главное не это. Вы снимали на пленку наших союзников. Три часа назад они все погибли. Целая дивизия. Вы понимаете? Пять тысяч человек и куча техники.
– Понимаем… – упавшим голосом ответил Костя. – Но при чем здесь националисты?
– Вы их основной козырь в операции «ковер демократии».
– Лучше бы назвали дорожкой, – мрачно пошутила Завета.
– Чего? – в свою очередь не понял Билл Реброфф.
– То есть вы готовите провокацию? – наконец-то догадался Костя.
– Не провокацию, а операцию «ковер демократии». Нам нужно оправдать свое присутствие здесь и дальнейшее развертывание Третьего экспедиционного корпуса. А «ковер демократии»…
– Название дурацкое, – перебил его Сашка.
– Не в названии дело, – заметил Билл Реброфф, – а в сути. Русские убивают украинцев. Геноцид? Геноцид! Поэтому идея состоит в том, чтобы русское Центральное телевидение само показало факт этого самого геноцида, и тогда весь мир скажет, что русские в очередной раз плохие, это развяжет нам руки, а России будет труднее отстаивать свои позиции и она не ввяжется в войну на стороне Украины.
– Но ведь это же подло?! Ведь здесь идет гражданская война! Здесь убивают всех подряд! – воскликнула пораженная Завета. – А те же самые бандеровцы устраивают провокации.
– А кого это волнует? – удивился Билл ее наивности. – Кого? Вашингтон? Не волнует! Уолл-стрит? Тоже. Париж? Париж будет делать то, что мы ему скажем. Остаются Германия и Италия. Германия всегда была вашим врагом. Мы пообещаем ей половину пахотных земель Украины. Куда она денется, эта Германия. Италия – проститутка, куда Европа, туда и она. Я уж не говорю о средиземноморских странах. Они слишком бедны, чтобы иметь собственное мнение.
– Тогда – никого, – согласилась Завета с его цинизмом.
– Поэтому, извините, такой расклад. Людей мы много потеряли, пятьдесят три человека, и все из-за вас и этой самой операции. Ладно, пойдем выпьем. Я заказал обед. Три дня в условиях войны – это очень много. Как говорится, много воды утечет.
Костя подумал, что на этот раз ради них лейтенант не будет рисковать своей карьерой.
– Да, – согласился он, оглядываясь на Завету, которая удрученно шла следом.
– Виски я выпью, – оживился Божко, – а то в желудке все слиплось.
– Может, последний раз в жизни… – насмешливо произнес Сашка Тулупов, но почему-то, как обычно, не хихикнул.