— И шоколодки мне не нужны-ы-ы… — с подвыванием вставила младшая. — Дань, че мы делать-то будем, если не вернешься-я-я…
— Тот, кто любит, должен разделять судьбу того, кого он любит,[55] — тихо ответил Данил. — Ждите, родные мои, и ничего не бойтесь. Я вернусь.
* * *
На вечернее собрание он все-таки успел. Пока утешал девчонок, да пока ужинали — часа три прошло, так что к чайной он подошел, опоздав всего минут на десять. Зашел — внутри полно народу. Сел на ближайшую скамью, обменялся с ближайшими соседями рукопожатием.
— Давно началось?
— Да нет, пару минут всего, — ответил сосед справа, длинный сухой мужик с погонялой Оглобля. — Еще и не сказали ничего, ждем…
«Тавэрна» представляла собой большой отсек, некогда переделанный из хранилища медикаментов. Площадь помещения позволяла без проблем разместить человек семьдесят одновременно, причем еще и оставалось место для свободного перемещения между стоящими по всему залу столиками. Сейчас столики эти всей гурьбой были сдвинуты к дальней стене, и народ сидел на скамьях, развернутых в сторону барной стойки.
Председательствовал как всегда Родионыч. Сидел за столиком, поставленным вдоль дальней стены, одним боком к стойке, другим — к переговаривающимся вполголоса мужикам. Рядом с ним, с правой стороны, сидел неизменный Плюшкин. А за стойкой, у стены, на которой у Пива всегда висели полочки с выставленной продукцией, стоял, опираясь кулаками о стол и внимательно разглядывая собрание, незнакомый Данилу мужик. Лет сорока примерно, среднего роста, плотный, широкоплечий, перепоясанный ремнями поверх песочного цвета камуфляжа. Глаза внимательные, цепкие, нос с горбинкой, прорезанный упрямой складкой лоб, аккуратная восточная бородка — и абсолютно лысый. Видимо, это и был тот самый старшой каравана, которого все с таким нетерпением ждали.
Едва Данил умостился, поднялся Родионыч. Аудитория притихла. Полковник, бормоча что-то себе под нос, оглядел собравшихся, повернулся к мужику за стойкой и кивнул. Тот кивнул в ответ, откашлялся.
— Итак — здравствуйте, уважаемые, — голос у незнакомца оказался зычным, поставленным. Командным. И — словно приправленным легким восточным акцентом. — Во-первых — представлюсь. Меня зовут Хасан аль-Фаттих ибн Аббас, и я начальник Первой Ударной бригады группировки Береговое Братство. Звание — майор. Возможно, вы слышали о нас?
Собрание тихо загудело, раздались выкрики с мест:
— Нет!..
— Не слыхали!
— Просвети!
— Что за «братство» еще на нашу голову…
— Хасан, ишь ты, — хрюкнул рядом с Данилом Оглобля. — Это откуда ж такая птица к нам залетела? Да еще и группировка какая-то…