Что же до сотрудничества, то оно мало что значило, если обвиняемый по-прежнему намеревался выгораживать себя, что, судя по поведению Милкена, явно входило в его планы. Однако, отступив от прецедента[105], обвинители согласились оставить сделку о признании вины в силе даже в том случае, если на стадии сотрудничества Милкен будет лгать. Сделки с Боски и Сигелом такую возможность исключали: если бы те солгали, они были бы аннулированы, в силу чего Боски и Сигел внушали как сотрудничающие свидетели больше доверия, чем Милкен.
В обмен обвинители вырвали уступку, которая была им крайне необходима: Милкену предстояло публично признать, что его действия на фондовом рынке шли вразрез с законом. Им претила сама мысль о том, что Милкен сможет и дальше претендовать на моральное превосходство.
Кэрролл и Фарделла сделали окончательное предложение: признание в шести преступлениях, штраф в 600 млн. долларов, никаких обвинений против Лоуэлла и начало сотрудничества лишь по назначении наказания. Они дали Милкену крайний срок до 3 часов дня пятницы, 20 апреля. Служащие Robinson, Lake поняли, что что-то назревает, когда поздно вечером 19-го Лерер и Робинсон, явно пребывавшие в мрачном расположении духа, устроили взаимное совещание при закрытых дверях. Сэндлер, который всегда отрицал виновность Милкена, выглядел подавленным.
День истечения предельного срока поначалу казался зловещим повторением прошлогоднего. Кэрролл и Фарделла рассчитывали на достижение соглашения, но по опыту знали, что слишком уж на это надеяться не стоит. Шло время, а новостей от адвокатов Милкена все не было.
Милкен, как и в прошлый раз, был дома со своей женой Лори. Они разговаривали с раннего утра, не отвечая на телефонные звонки. Она советовала ему настаивать на своей невиновности. Ранее брат сказал ему, чтобы он не признавал себя виновным ради него. Мать тоже посоветовала ему не сдаваться.
Лаймен, Флюменбаум, Литт Сэндлер и другие адвокаты Милкена собрались в Нью-Йорке, в конференц-зале рядом с кабинетом Лаймена, и ждали звонка из Беверли-Хиллз. Только Литт порекомендовал Милкену заявить о своей виновности. В душе многие из них считали, что Милкен не выдержит психологического давления судебного процесса. Незадолго до описываемых событий он, оторванный от торгового стола, казался сломленным.
Когда на часах было уже почти 3, Кэрролл и Фарделла присоединились к Коэну в его кабинете, усевшись за стол, возле которого Дунай свыше четырех лет тому назад обыскивал Ливайна. Мысленно смирившись с неудачей, они принялись буднично обсуждать предполагаемое заседание большого жюри на предмет предъявления Милкену новых обвинений.