— Погоди… а спирт?
— Вспомнил… я думал, не вспомнишь. Жадность меня по старой памяти одолела. Хлебнул, думал вообще сдохну от твоего спирта. Таким узлом внутренности закрутило, думал из горла полезут. А потом ничего, отпустило. И даже… хорошо стало.
Некоторое время стояла тишина.
— Что делать будем, Перец?
— Ясен перец, выходить будем. Вас выведу, воздуха на поверхности глотну и назад. Ход здесь есть, аж за "Сталкером" выходит. Вернетесь, не беда.
— Знаешь, хватило мне этих подземных лабиринтов. Может, ближе выход есть? Я по старинке, по земле предпочитаю ходить.
— По земле, это хорошо. Но не нужно. На этом уровне тихо — снорки выше развлекаются.
— Снорки выше. А кровососы ниже…
— Были кровососы. Набрел я неделю назад на семейку. Дохлые все лежат. Те самые, что меня держали — у одного щупальце с корнем вырвано, я его хорошо запомнил. Монолитовцы под землей лазали и между делом семейку положили. И своих, конечно, оставили, будь здоров.
— Одной семейкой, сдается мне, в таких катакомбах дело не обошлось.
— Не скажи. Сам знаешь — кровососам простор нужен. Может, под Выселками и другое семейство имеется, но пока до них дойдет. Наша-то семейка матерая была, всех разогнала.
— Ты-то чего на третий уровень полез, если знал, что там кровососы?
— Для дела полез, Грек, — Перец надолго замолчал. — Дорога на Выселки только через третий уровень выходит… Выведу вас, воздуха живого напоследок глотну, и на дно… Спать буду… Устал я, Грек.
— Спи, давай. Может укол тебе сделать?
— Не надо мне теперь ничего… человеческого… Зона обо мне позаботится…
— Скажешь, когда пойдем. Я рядом буду.
— Ага… твои… эти видели, что со мной?
— Видели…То, что ты отдельно и кишки отдельно.
— И… Краб видел?
— Краб нет. Только Макс с Очкариком.
— Скажи, зашил ты меня… живучий я, очень. Скажи, пусть не болтают.
— Будь спокоен.
— Да… "Долга" бояться в Зону не ходить.
— Юморист.
— Все равно, скажи, проболтаются… убью на фиг…
Ника осторожно отошла от двери. Она села на прежнее место, рядом со спящим Максом.
В соседней комнате установилась тишина.
Мигала лампочка. Загоралась, проявляя из непроглядной тьмы белые, измученные лица и гасла, на долю секунды оставляя в памяти негатив.
Так вот они какие, мутанты, думала Ника, глядя прямо перед собой. Те, о которых столько рассказывал Красавчик. Она-то делила его рассказы на десять, относя их к разряду тех историй, что обрастают подробностями для устрашения слушателей. Все эти человекоподобные собаки с гипертрофированными глазами, превосходно видящие в темноте. Люди — змеи, с гибкими как шланги костями, позволяющими заползать в самые узкие щели.