За это, и еще за то, что осталась жива.
Ника посмотрела Глухарю в глаза, тщетно пытаясь поймать его взгляд. Знал ли он об этом? Вряд ли. И рассказ, как на духу выложенный сейчас, прозвучит не к месту, как лечение после скоропостижной смерти клиента.
Гул пьяных голосов нарастал. Все было так же, как в тот раз, почти полгода назад: опытные сталкеры пили молча, сходившие в Зону по первому разу — напивались весело и шумно. Радуются, что живы остались. Эйфория, сродни той, что позволяет чувствовать себя крутым гонщиком новичку, отъездившим всего год за рулем новенького автомобиля.
— Тёмная ночь. Кровосос тащит за собой сталкера в канализационный люк, — хриплый тенорок выбился из общего шума. — Тот отбивается изо всех сил, орет матом…
Концовка анекдота потонула в начальных аккордах музыки, хлестнувшей по ушам. Тяжелый рок селевым потоком накрыл задымленный зал. Оглушительные низы, которым вторила стеклянным звоном посуда, оставшаяся без внимания на столах, заставили Нику оторваться от разглядывания защитного артефакта: на шее Глухаря дрожала в свете прожекторов капля воды, подвешенная на цепочке.
В тумане, в сплошном дыму, под оглушительный свист стриптизерша выскочила как чертик из бутылки. В полной сталкерской экипировке, в тяжелых ботинках, зашнурованных почти до колена, в защитных штанах и куртке, скрывающей до поры за нагрудником девичьи прелести, в кожаных перчатках, в черной повязке, знаком отрицания затянутой на лбу, — в ней не было ничего женственного. Звериная грация и упрямо сжатый алый рот — неприступная и оттого еще более желанная.
Гремел тяжелый рок, постепенно освобождая девушку от верхней одежды. Скупо, по-мужски — ни одного лишнего движения — они и раздевалась так, что стихли и голоса и свист. Сотня глаз, подогретых спиртным, не отрывали взглядов от помоста. За курткой обнаружились не по-женски округлые плечи, плоский живот. Когда в зал черной вороной полетел кожаный бюстгальтер, словно высокой груди с торчащими бусинами темных сосков стало в нем тесно, — зал исторг мучительный утробный вой, как голодное чудовище перед стремительным броском.
В руках у стриптезерши неожиданно возникла потертая, так хорошо знакомая многим сталкерам фляга — именно такая, видавшая виды и побывавшая во многих передрягах — с погнутым боком и обшитым кожей днищем. Девушка запрокинула голову и струи воды, задерживаясь на торчащих сосках, срывались на живот, катились вниз, теряясь в кожаных трусах.
Единственная, кому не было никакого дела до того, в какой позе снимала с себя стриптезерша трусы, была Ника. Она смотрела на то, как из полуоткрытого рта Глухаря, застывшего напротив вполоборота, катится тягучая нескончаемая слюна. Смотрела и не могла оторваться. Наверное, если бы по потолку полз таракан, он также притягивал бы взгляд. Но вполне возможно, не вызывал бы такого мерзкого чувства.