Она с детских лет любила пасхальные дни. Но вот вместо долгожданного пасхального веселья, сопровождавшегося крашением яиц, впечатляющей всенощной с «утомительными двенадцатью евангелиями», плащаницей, забавной экономкой Трифоновной с громадным куличом «на брюхе», благостной заутреней Соня впала в унылое состояние. Она не почувствовала духа «праздника праздников», потому что была в это время в «интересном» положении, с «значительным возвышением спереди», когда даже полчаса было бы трудно выстоять, а что же говорить о восьми часах службы, да еще, когда «народу ужас», и «жара стоит, не приведи Бог!». Страстную субботу она провела дома. Теперь на весь праздничный ритуал Соня взглянула критическим Лёвочкиным взором.
После заутрени в торжественных платьях с «высокоторжественными лицами» «выплыли» тетенька со своей подругой- компаньонкой. Пришли христосоваться деревенские ребята, которым Соня раздала немного денег, прибыл отец Константин из Кочаковской церкви, а потом Соня с мужем вышли погулять, «грызли подсолнухи, сидели на закутках у изб». Прошлись чинно по деревенской улице, на которую вывалил народ в пестрой одежде. Из толпы выделялись девки своими яркими, огромными, блестящими серьгами и сияющими лицами. После обеда Лёвочка играл с ребятами в пыжи, а Соня опять грызла подсолнухи, пока не стемнело.
Она любила их длительные прогулки, когда они «ездили за восемь верст в свою маленькую деревеньку Грецовку на Могучем» (кличка яснополянской лошади. — Н. Н.). Но поскольку Соня была «тяжела» и очень опасалась за свой живот, ей казалось, что они «ужасно скоро скакали». К счастью, все обошлось благополучно, и вечер удался. Во время поездки они с Лёвочкой все время болтали про свое житье — бытье, позабыв о своих хозяйственных проблемах. Славной получилась эта передышка, позволившая им еще раз заново встретиться друг с другом, насладиться общением.
Их иногда навещали супруги Ауэрбах, приезжавшие из Тулы, и семейство Менгден в полном составе. Лёвочка играл для них старинный, любимый всеми романс «Ключ» — «С тобой вдвоем». Соне стало грустно, нахлынули воспоминания, а тут еще соловьи, заливавшиеся изо всех сил, нагоняли мысли, что все проходит, пройдет и это…
Порой ей было все‑таки не по себе в этой «первобытной» деревенской обстановке, она искала «отдушину» среди житейской пыли. Непосильно было нести на своих плечах тяжкий груз жены писателя, матери — наседки, хозяйки имения. Ей, молодой женщине, конечно, хотелось веселья. На помощь ей приходили воспоминания о московской жизни, наполненной кадетами, друзьями ее старшего брата, кузинами и кузенами, клокотанием молодости, творческим запалом, бурлеском веселой фантазии, праздничной феерией.