После Викиного вопроса цветовая гамма ауры не изменилась, но края задрожали и подернулись дымкой. А поскольку размазанностью и блеклостью характеризовались ауры менталов, то настороженность возросла многократно. Положа руку на сердце, Вика даже малость струхнула. А вдруг этот якобы молодой и романтичный любитель периодики – Посвященный высокого ранга, Мастер боевой ложи или Грандмастер. Тогда впору звать маму или, на худой конец, Виктора. Авось вдвоем отобьются. Хотя против Грандмастера и вдвоем можно не сдюжить.
Однако отступать было некуда, и Вика повторила сакраментальный вопрос:
– Вы не местный?
– Я?- брови собеседника поползли по лбу. Вверх.
"Нет, свинья!",- едва не сорвалась с уст детская дразнилка.
Молодой человек взирал на девушку с недоумением, по сравнению с которым меркнут чувства австралийских аборигенов впервые столкнувшихся с двигателями внутреннего сгорания. В его глазах читалось: "Что это за штучка и чего ей от меня надо?".
В ауре появились маркеры удивления, а цветовые оттенки, соответствующие скуке, наоборот, исчезли.
"Туповатый, глуховатый или… гениальный актер", – невольно восхитилась изгибом брови Вика.
– А что, здесь еще кто-то есть?
"Ромео" обвел взглядом улицу и протянул.
– Нет, никого…
"Точно, тупой! По сравнению с ним наш Боря Эстонец просто вверх сообразительности и быстроты мышления" – поставила диагноз Вика и специально для прибалтийских товарищей разъяснила:
– Значит, я к Вам обращаюсь, молодой человек… Если Вы здесь живете, то, наверняка, с соседями знакомы?
– Нет, я тут редко бываю, не знаю никого, – замотал головой горячий прибалтийский парень.
– Жаль.
Крепкий орешек. Аура по-прежнему менялась очень вяло и не бледнела. К тому, же ее края перестали дрожать, и ни одного признака, что ее носитель является менталом, не было. Однако сдаваться Вика не собиралась и продолжила приставать к молодому человеку, прекрасно осознавая, что поддерживать столь бредовый диалог, означает заработать в глазах в глазах медленно соображающего романтика репутацию сексуально-озабоченной маньячки или сумасшедшей. Впрочем, мнение данного представителя человечества… или Ордена ее мало волновало. Слава богу, что Оспешинский ее не слышит. Или Яна Шевченко.
– Я племянница Семена Моисеевича из восемнадцатого. Приехали с братом, а дяди дома нет! И телефон отключен. Сунулись к его другу из двадцать девятого, вдруг, он в курсе – там тоже тишина. Вот и мечемся…
Любитель газетного чтива пожал плечами, словно говоря, что понимает и сочувствует и ждет, когда прилипчивая девица, наконец, отстанет. В ауре сгущались оттенки раздражительности.