Интерес СМИ подогревался и тем обстоятельством, что адвокат Лисбет Саландер Анника Джаннини в прессе не высказывалась. Она последовательно отказывалась давать интервью с целью изложить свою точку зрения. В результате СМИ пребывали в затруднительной ситуации — сторона обвинения щедро делилась информацией, в то время как сторона защиты, в виде исключения, ни словом не намекала на то, как Саландер относится к обвинению и какую стратегию собирается применить защита.
Это обстоятельство комментировалось юридическим экспертом, нанятым для освещения дела одной из вечерних газет. Эксперт констатировал, что Анника Джаннини является уважаемым адвокатом по правам женщин, но не имеет никакого опыта работы за рамками данной области, и делал вывод, что она совершенно не подходит для защиты Лисбет Саландер. Микаэль Блумквист также знал от сестры, что той звонили многие известные адвокаты и предлагали свои услуги, но по поручению своей подзащитной Анника Джаннини любезно отклоняла все подобные предложения.
В ожидании начала суда Микаэль покосился на других слушателей. На месте возле самого выхода он вдруг заметил Драгана Арманского.
Их взгляды на мгновение встретились.
У Экстрёма на столе лежала внушительная кипа бумаг. Он приветливо кивал некоторым журналистам.
Анника Джаннини сидела за своим столом напротив Экстрёма. Она разбирала бумаги, не глядя по сторонам. Микаэлю показалось, что сестра немного нервничает. Легкое волнение перед выходом на сцену, подумал он.
Потом в зал вошли председатель, юридический советник судьи и заседатели. Председателем был судья Йорген Иверсен — пятидесятисемилетний мужчина с белыми волосами, худощавым лицом и легкой походкой. Микаэль ознакомился с биографией Иверсена и выяснил, что тот известен как очень опытный и справедливый судья, уже работавший на многих громких процессах.
Под конец в зал суда ввели Лисбет Саландер.
Хотя Микаэль и привык к способности Лисбет подбирать вызывающую одежду, он изумился тому, что Анника Джаннини позволила ей появиться в зале суда в короткой черной кожаной юбке с оторванным подгибом и черной майке с надписью «I am irritated»,>[62] скрывавшей лишь малую часть ее татуировок. Еще на ней были ботинки, ремень с заклепками и гольфы в черную и лиловую полоску, в каждом ухе виднелось с десяток колечек и еще по нескольку на губе и бровях. Коротенькие, отросшие за три месяца после черепной операции, черные волосы торчали во все стороны. Кроме того, она была необычайно сильно накрашена — серая губная помада, подведенные брови и густо наложенная черная тушь. Такой Микаэль никогда ее не видел — в то время, когда они тесно общались, косметика ее не интересовала.