Куль пошевелился.
— Варяг.
— Падаль заговорила.
Мародеры захохотали.
— Заткнитесь, — раздался недовольный окрик Варяга. — Чего тебе?
— Варяг, послушай меня…
В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а затем рубил голову Борису. Ублюдок!
— Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, — отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. — За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.
— Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск? — отозвался Варяг без особого напора.
— Да-да, — поспешно согласился отец Никодим. — Ты смельчак, Варяг, я много наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята собираетесь затребовать. Вдвое.
— Заманчивое предложение, — Варяг засмеялся. — Развяжите-ка этого пидора.
Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его, пошатывающегося от слабости, к Варягу.
Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых руках винтовку. Что затеял Варяг?
Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.
— Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.
Мародеры зашлись в хохоте.
Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная растерянность.
— Да, у меня в штанах большая шишка, — повторил, цыкая зубом, Варяг. — И я хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.
Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.
— Ну, чего же ты ждешь. Соси!
Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо перед Варягом.
— Не буду, — визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из Джунглей.
— Будешь, пидар, — зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.
Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.
— Стрелки!
В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры бросились врассыпную, — прочь из светового круга, — я послал им вдогонку несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.
Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.
— Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.
Он взглянул на меня.
— Ахмат?
Надо же, сразу узнал.
— Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.