Староста любезно предложил нам телегу до отделения, но мы предпочли прогуляться пешком. Говорили много, на отвлечённые темы, стараясь не касаться личного.
У меня, как вы понимаете, голова была больше забита проблемами взаимоурегулирования жизни и выживания Олёны в нашей милицейской среде. С Ягой на эту тему беседовать бесполезно, да и опасно, она почему-то невзлюбила мою невесту и спуску не даст. Вот ведь бывает такое, а ещё недавно та же Баба-яга делала всё, чтоб освободить девушку из-под Кощеевой власти, и сама уговаривала меня: «Женись ты, сокол ясный!» Но стоило реально подойти к свадьбе, как бабку словно шмель ужалил не в то место…
У наших ворот было тихо. Стрельцы, правда, показались мне чуточку напряжёнными, но, может, я накручиваю. Доложили, что забегал иконописец-авангардист Савва Новичков, просил передать, что мой «заказ» исполнен, но сам не дождался, обещал быть утречком.
— Что за заказ-то, Никитушка? — спросила Яга.
— Да доску он мне сделать должен — «Их разыскивает милиция», — напомнил я. — Мы же ещё неделю назад его просили изобразить всех ведущих воров и подозреваемых на небольших планшетах, типа фотографий. Обычная милицейская профилактика, забыли?
— Забыла, — покаялась бабуля. — И впрямь был такой разговор. Да тока пущай без авангардизму этого чудного, а то ить пятирукими бандитами с зелёной рожей да тремя глазами на ухе весь народ в столице перепугает!
— Обещал реалистично.
Мы поднялись на крыльцо, прошли в сени. Митя, судя по всему, ещё не прибыл, а вот в горнице… В горнице нас ждала трогательная картина — моя ненаглядная Олёнушка, одетая почему-то в немецкое платье, бодро накрывала стол на четыре персоны. Причём один прибор был не наш — австрийская фарфоровая тарелка с императорскими вензелями и серебряная вилка. Не может быть…
— Матушка государыня к нам в гости пожаловали, — с радостной улыбкой подтвердила Олёна. — Я тут не хозяйка, но царскую особу гнать не посмела. Стол накрыт! Дальше вы уж сами, бабушка.
Мы с Ягой тупо уставились друг на друга.
— Чегой-то она на ночь глядя? — первой решилась бабка.
— Понятия не имею, — честно удивился я. — А это ещё что такое?
В углу, ближе к печке, стоял немецкий саквояж и ещё две коробки.
— Так государыня сказала, что поживёт тут у вас, — без тени сомнения заявила моя невеста.
— Ч-что значит «поживёт»?! Милая, у нас тут отделение милиции, а не постоялый двор. Царица здесь «пожить» не может! Это… это… я вообще ничего не понимаю… А царь-то в курсе?!
— Уймись, Никита, — сухо обрезала моя домохозяйка. — А ты, Олёнка, признавайся давай, где сейчас вертихвостка энта?