И тут волна боли захлестнула меня, выворачивая в судороге тело под немыслимыми углами.
Я кое — как свернулась калачиком, баюкая боль внутри, боясь вздохнуть, однако тут же пришел новый взрыв, и я закричала…
Я не думала, что боль будет такой. Она обходила всегда меня стороной, ее не допускали ко мне — сначала лекарства, а потом Оксанины отвары. Я была просто не готова к такому…
Усилием воли я поползла к дорожной сумке, нашла прописанные Энглманом анальгетики и принялась методично их глотать. На шестой капсуле я остановилась. Много нельзя.
Привалившись к стене, я по-волчьи выла, не в силах справиться, и ждала пока утихнет боль.
Я изо всех сил честно пыталась справиться с ней…
Издалека, сквозь марево боли раздалась трель дверного звонка. К черту. Я никому не открою.
Прошло минут десять, за это время закинула в себя еще пять капсул, а боль никак не отступала, пульсируя во мне. Я бы все на свете отдала, только чтобы от нее избавиться.
Таблетки не помогли…
Дверной звонок не умолкал, и каждая трель впивалась острыми иглами в мои оголенные нервы.
Если бы я была в состоянии встать, убила бы нежданного визитера.
С трудом я взяла пульт от телевизора, щелкнула на канал дверной видеокамеры и увидела Оксану, не отпускавшую руку с кнопки звонка.
Тело действовало быстрее меня. Только что неспособное ни на что, оно рвануло по лестнице вниз, с отчаянной надеждой, что она принесла лекарство.
— Привет, — сказала Оксана, с состраданием глядя на меня. — Плохо тебе?
Я кивнула, судорожно обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь и сползла вниз по стеночке.
— Сейчас — сейчас, моя милая, — засуетилась Оксана, расстегивая свою хозяйственную сумку и доставая оттуда заветную баночку. — На-ка, попей, все снимет.
Она приставила банку к моим губам, и я жадно припала к ней, как к источнику живой воды.
— Хватит, девонька, — Оксана убрала отвар и закрыла пластмассовой крышкой. — Сейчас полегчает, милая. Это что ж ты такое удумала — то, горюшко?
А я чувствовала, как уходит моя боль, словно по волшебству отступая из моего тела. Оксанино лекарство методично изгоняло ее из каждой клеточки моего тела, взамен оставляя бодрость и какую — то светлую эйфорию.
— Я тебя люблю, Оксан, — искренне сказала я наконец ожившими губами. — Дай тебе Бог здоровья!
— Да что ты, в самом деле, — смутилась она.
— Ты в который раз меня спасаешь, — я была переполнена благодарностью к ней. — Я все для тебя сделаю. Я тебе то кольцо достану!
— Точно?
— Клянусь! — твердо ответила я.
Неужто я могла ей отказать… Она единственная меня пожалела.
— Держись, Машенька, — ласково сказала Оксаночка. — Постарайся уж скорее найти перстень, послезавтра как-никак шабаш.