— Я и так горжусь тобой. И мать твоя ответит то же самое, если ты спросишь ее. Миссис Мэтьюс, видишь ли, выдала замуж всех своих дочерей, и одну из них — за баронета; а твоя мать терпеть не может, когда ее в чем-нибудь обходят.
Робко улыбнувшись, Грейс посмотрела на ласковое лицо отца. Но его карие глаза погрустнели, и он добавил:
— А потому все ее надежды на то, что ты выйдешь хотя бы за барона.
Понимая, насколько тщеславны подобные мечты, Грейс все же смогла улыбнуться. Ей всегда хотелось видеть в людях только хорошее, но она также обладала способностью за фасадом слов и поступков различать их истинные намерения. Она знала, что мать рассматривала ее будущий брак не с романтической, а с практической точки зрения, надеясь, что будущий благородный супруг Грейс освободит их от скудного существования, какое обеспечивал им их теперешний благодетель, господин Эдмунд Дэвис.
Господин Дэвис был бездетным вдовцом средних лет, удовольствовавшимся, по счастью, тем, что завещал свои богатства племяннику, вместо того, чтобы ставить Грейс в неловкое положение, предлагая ей руку и сердце. Но какое-то чувство долга к ее семье в нем все же теплилось. И после выслушивания бесчисленных жалоб Летиции о дороговизне билета на дилижанс и о всех тех опасностях, которые могут подстерегать юную леди, путешествующую в одиночку в общественном транспорте, он предложил свой экипаж, чтобы доставить младшую дочь священника в Лондон.
Когда ее мать уже открывала входную дверь, Грейс вдруг посетила мысль, что не так уж, видимо, велико бремя для родителей, отправляющих свою дочь в большой мир, если и другие несут его.
Одетый в темно-бордовую с золотым шитьем ливрею лакей, зайдя в дом, взвалил тяжеленный дорожный сундук Грейс себе на плечо и отнес его к такому же темно-бордовому экипажу. Грейс со складной дорожной сумкой в руке последовала по обсаженной цветами каменной дорожке вслед за родителями и поцеловала их на прощание.
Лакей помог девушке забраться в карету и, убрав лесенку, сам залез на козлы. Кучер гикнул, и четверка резвых лошадей, встрепенувшись, тронулась с места.
Опустив стекло, Грейс высунулась наружу, чтобы еще раз помахать на прощание родителям. Но те едва ли разделяли охватившее ее чувство возбуждения: слишком много раз они провожали ее в подобные путешествия, из которых она возвращалась ни с чем. Они не смотрели в ее сторону и шли по направлению к дому, словно подтверждая пословицу: «С глаз долой — из сердца вон».
Подкрепившись в закусочной, пока его грум менял лошадей, Алан Перри Фолкнер, герцог Станденский, выезжал на своей двуколке из покрытого брусчаткой двора в Ньюбери как раз в тот момент, когда во двор, громыхая, заезжал темно-бордовый экипаж. Несмотря на все старания объехать движущееся препятствие, левое колесо двуколки все же сцепилось с правым задним колесом неуклюжей кареты. Поскольку управляющий этим транспортным средством, очевидно, находился в неведении относительно того, что тащит обратно во двор весьма дорогой экипаж помимо воли его владельца, герцог крикнул: