«Сомневаюсь…» – подумала Надежда, но вслух ничего не сказала и стала прощаться. Таисья Михайловна отпустила ее с миром, она наговорилась от души.
Выйдя на улицу, Надежда взглянула на часы и охнула. Просидела у старухи без малого два часа, а что узнала? Только то, что ее новая соседка, как и ее мать, была несчастлива в браке. И что в этом необычного? Тысячи женщин могут сказать про себя то же самое. И кого по большому счету это волнует?
«Итак, – думала Надежда, стоя на эскалаторе, – что мы имеем? По всему выходит, что эта Вера – самая обычная женщина, а что хмурая и неприветливая, так характер плохой, жизнь опять же достала». Кстати, после того случая, когда Надежда посчитала ее убитой, характер у Веры явно изменился к лучшему – здороваться стала при встрече, улыбается даже. Но плащ… и куда все-таки ее выносили в старом Раисином ковре?
Из рассказа Таисьи ясно одно: никаких криминальных знакомых у Веры быть не может, кроме разве что бывшего мужа. Но они вроде расстались… Нет, похоже, зря она проездила, ничего не узнала…
И Надежда Николаевна устремилась к выходу из вагона.
* * *
Таисья Михайловна проводила гостью и только было собралась помыть оставшуюся после чаепития посуду, как в прихожей снова раздался сигнал домофона.
– Не иначе, забыла она что-нибудь! – проворчала старушка, направляясь в прихожую. – До чего же нынче молодежь пошла бестолковая!
Если бы Надежда Николаевна услышала, что ее отнесли к разряду молодежи, она, пожалуй, была бы польщена. Но она этого никак не могла услышать.
Таисья Михайловна сняла трубку переговорного устройства. Домофон стоял у нее уже не первый год, но отношения с ним у старушки были довольно сложные и напряженные. Во-первых, она считала, что говорить в него надо очень громко, лучше кричать, иначе как же ее услышит тот, кто стоит внизу, перед дверью подъезда. Во-вторых, она совершенно не узнавала по домофону голоса. Тут, конечно, играл роль заметно испортившийся с годами слух, но старушка склонна была обвинять в этом капризную технику.
Итак, сняв трубку, Таисья Михайловна очень громко проговорила:
– Это ты, что ли, Надя? Забыла что-то?
Ей ответил мужской голос, но она это опять же отнесла на счет капризной современной техники.
– Заходи, Надюша! – И она нажала кнопку открывания дверей.
Однако через минуту, когда в дверь квартиры позвонили и старушка отперла все свои замки и запоры, на пороге появилась вовсе не прежняя гостья.
Перед Таисьей Михайловной стоял высокий представительный мужчина лет тридцати с гаком, светловолосый и голубоглазый, но с темными, красиво изогнутыми бровями и длинными, почти девичьими ресницами.