— И что вы сделали? — спрашиваю я.
— Я пошла назад и внесла цифры в отчет. Как мне сказали. Тем самым я сделала себя соучастницей. В чем-то, чего я не понимала, и так никогда и не поняла. Я плохо распорядилась талантами. Оказалась недостойной доверия.
Я понимаю ее. Дело не в том, что, скрыв от нее информацию, поставили под сомнение ее компетентность. И не в том, что ей грубо ответили. Дело в том, что поколебались ее идеалы порядочности.
— Я расскажу вам, в каком месте отчета встретилась эта сумма.
— Позвольте мне отгадать, — говорю я. — Она встретилась в отчете о геологической экспедиции Общества на глетчер Баррен на Гела Альта у западного побережья Гренландии летом шестьдесят шестого года.
Она смотрит на меня, прищурившись.
— В отчете за девяносто первый год была ссылка на более раннюю экспедицию, — объясняю я. — Просто-напросто.
— Тогда тоже случилось несчастье, — говорит она. — Авария с взрывчатыми веществами. Двое из восьми участников погибли.
Я начинаю понимать, почему она позвала меня. Она видит во мне своего рода ревизора. Человека, который, возможно, будет в состоянии помочь ей и Господу Богу проверить не закрытый до конца финансовый отчет от 7 января 1967 года.
— О чем вы думаете? — спрашивает она.
Что мне ей ответить? Мои мысли в хаотическом состоянии.
— Я думаю, — говорю я, — что глетчер Баррен, судя по всему, нездоровое место для посещения.
Мы просидели какое-то время в молчании, попивая чай с печеньем и глядя в окно на лежащий у наших ног заснеженный и будничный мир.
Да еще к тому же с полоской солнечного света, пересекающей Сольсортевай и футбольное поле у школы Дуэвайен. Но я все время осознаю, что ей есть еще что сказать.
— Тайный советник умер в 1964 году, — говорит она. — Все говорят, что вместе с ним умерла целая эпоха в датской финансовой жизни. В своем завещании он потребовал, чтобы его «роллс-ройс» был затоплен в Северной Атлантике. И чтобы при этом шведский актер Йёста Экман на палубе судна читал монолог Гамлета.
Я вижу перед собой эту сцену. И думаю о том, что эти похороны можно было бы считать символом политической смерти и возрождения. Со старой, неприкрашенной колониальной политикой в Гренландии было в этот момент покончено. Чтобы начать политику 1960-х — подготовку северных датчан «к восприятию тех же прав, каковыми обладают все остальные Датчане».
— Общество было реорганизовано. Для нас это означало появление нового начальника отдела и двух новых сотрудниц в бухгалтерии. Но наибольшие изменения коснулись научно-исследовательского отдела. Ведь запасы криолита истощались. Им все время приходилось разрабатывать новые методы добычи и обработки, поскольку качество руды становилось все хуже и хуже. Но все мы знали, к чему идет дело. Иногда во время обеда в столовой проносился слух о новом месторождении. Это было как внезапная лихорадка. Через несколько дней этот слух всегда опровергался. Раньше в лаборатории было только пять сотрудников. Теперь их стало больше. В какой-то момент их было двадцать. Раньше на временную работу набирали дополнительный штат геологов. Это часто бывали финны. Но теперь создали постоянную научно-исследовательскую группу. В 1967-м создали Консультативную научно-исследовательскую комиссию. Это делало будничную работу более таинственной. Нам сообщали совсем немного. Но комиссия была создана для поиска новых месторождений. Она состояла из представителей некоторых крупных предприятий и организаций, с которыми сотрудничало общество. Шведский концерн по добыче алмазов, АО «Датские недра», Геологический институт, «Гренландские геологические изыскания». Это затрудняло составление отчета. Делало его более сложным из-за большого количества новых гонораров, расходов на экспедиции. И все это время передо мной стоял невыясненный вопрос о тех 115 000 крон.