Я иду на кухню и выпиваю три стакана воды. Когда я возвращаюсь, Карлотта все еще приходит в себя. Я принимаю еще одно быстрое решение: иду к ночному столику и среди десятка пузырьков нахожу то, что ищу: флакон с предупреждением — может вызывать сонливость. Я открываю его, беру четыре таблетки и кладу себе в карман.
Я не отвечаю на слова Карлотты, но, выходя из комнаты, вижу, что она сидит, свесив свои распрямившиеся ноги с кровати и словно собираясь встать.
Я выбегаю из дома и вижу, что Наследие спит под задним окном. Взяв кошку на руки, я возвращаюсь в приют по переулкам и боковым улочкам. Интересно, как отреагирует Гектор, когда увидит, что его мать исцелилась. Проблема, однако, в том, что в таком маленьком городке ничто надолго не остается тайной. Я только надеюсь, что никто не видел, как я входила и выходила, и что Каролина не вспомнит, что случилось.
Перед двойными дверями я до половины расстегиваю молнию на куртке и бережно укладываю внутрь Наследие. Я знаю, где можно ее надежно спрятать: в северной колокольне вместе с Ларцом. «Ларец, — думаю я. — Я должна его открыть».
Любовь — очень странная штука. Что бы ты ни делал, твои мысли все время возвращаются к тому, другому человеку. Ты можешь брать чашку из буфета, или чистить зубы, или кого-то слушать, а мысли будут убегать к ней: к ее лицу, ее волосам, ее запаху. Ты думаешь о том, что на ней будет надето при следующей встрече и что она скажет. Ты все время пребываешь в этом мечтательном состоянии, а при этом еще кажется, что твой желудок подвешен на эластичном шнуре. Он часами дергается и дергается, пока наконец не притягивается к самому сердцу.
Именно так я себя чувствую с первого же дня, когда встретил Сару Харт. Я могу тренироваться с Сэмом или искать свои кроссовки в багажнике нашего джипа, но при этом думать только о лице Сары, о ее губах, о ее коже цвета слоновой кости. Я могу сидеть на заднем сиденье и давать распоряжения, куда нам ехать, и при этом быть стопроцентно поглощенным воспоминанием о чувстве, которое испытывал, когда голова Сары лежала на моем плече. Меня могут окружить двадцать могадорцев, мои ладони начнут светиться, а я буду анализировать каждое слово, сказанное за ужином у Сары в День Благодарения.
Просто безумие. Но еще безумнее то, что, пока мы в девять часов вечера на предельной скорости мчимся в Парадайз, по направлению прямо к Саре, к ее белокурым волосам и голубым глазам, я думаю о Шестой. Я думаю о том, как она пахнет, как выглядит в своей тренировочной форме, о том, как мы едва не поцеловались во Флориде. Из-за Шестой у меня болит еще и желудок. Не только из-за нее, но и из-за того, что в нее также влюблен мой лучший друг. Когда мы в следующий раз остановимся, надо будет купить какое-то средство для нейтрализации кислоты.