Хорнблауэр и Браун опустили Буша на стул перед огнем. Он валился от усталости, пришлось его поддерживать. Хозяин сочувственно прищелкнул языком.
– Поторопись, Феликс, тебе еще надо приготовить постели. Бокал вина, сударь? А вы, сударь? Позвольте мне.
Женщина, которую он назвал Мари, встала с колен и неслышно удалилась. Огонь весело потрескивал под батареей вертелов и котлов. Однако мокрого до нитки Хорнблауэра колотила дрожь. Его не согрел даже бокал вина: рука, которую он держал у Буша на плече, дрожала, как лист.
– Вам надо переодеться в сухое, – сказал хозяин. – Если позволите…
Вошли дворецкий с Мари, неся одежду и одеяла.
– Прекрасно! – воскликнул хозяин. – Феликс, помоги господам. Идем, дорогая.
Пока Хорнблауэр и Браун раздевали и насухо вытирали Буша, дворецкий согревал у огня шелковую ночную рубашку.
– Думал, я уже никогда не согреюсь, – сказал Буш, когда голова его появилась над воротом. – А вы, сэр? Зря вы обо мне беспокоитесь. Может, вы лучше переоденетесь сами? Я себя прекрасно чувствую.
– Сперва мы устроим вас поудобнее, – сказал Хорнблауэр. Была противоестественная радость в том, чтобы заниматься Бушем, отрешась от себя. – Ну-ка посмотрим на вашу ногу.
Зашитая культя выглядела на редкость здоровой. Хорнблауэр потрогал – ни намека на воспаление, из рубцов не сочится гной. Феликс протянул материю для перевязки. Пока Хорнблауэр заматывал обрубок, Браун накинул на Буша одеяло.
– Подымай, Браун. Мы отнесем его в постель.
В холле они остановились, не зная, куда идти. Слева открылась дверь и вошла Мари.
– Сюда. – Она говорила резким контральто. – Раненому я велела постелить на первом этаже. Я подумала, так будет удобнее.
Старая служанка только что вынула из постели грелку на длинной рукоятке, другая укладывала под одеяло грелки с горячей водой. Хорнблауэра восхитила заботливая предусмотрительность Мари. Укладывая Буша в постель, он пытался выразить по-французски свою благодарность.
– Господи, как же хорошо, спасибо, сэр, – сказал Буш.
Они оставили ему горящую свечу и вышли. Теперь Хорнблауэр хотел одного – побыстрее снять мокрую одежду перед жарко пышущим очагом. Он вытерся теплым полотенцем и натянул теплую шерстяную сорочку; согревая перед огнем голые ноги, выпил еще вина. Усталость и холод отпустили, на смену им пришла восторженная, пьянящая легкость. Феликс, согнувшись, держал штаны – Хорнблауэр шагнул в них. Феликс заправил ему сорочку в штаны, застегнул пуговицы. Хорнблауэр не сопротивлялся… Последний раз штаны на него надевали в детстве, но сейчас это казалось как нельзя более естественным. Феликс опустился на колени, чтоб надеть ему носки и башмаки, встал, чтоб застегнуть брошку на галстуке, помог с жилетом и сюртуком.