— Пуанты лежат на второй полке, — говорю я. — А Падди — ростом с мухомор. Он что, по-твоему, стул пододвинул?
Мэтт склоняется над Падди. У него густые темные волосы (я имею в виду Мэтта — Падди бело-коричневый) и сизая щетина уже в 11 утра. Когда он улыбается, его лицо покрывается веселыми морщинками. Но сейчас Мэтт не улыбается.
— Падди — плохой песик, — говорит он с обожанием. — Очень непослушный мальчик! — Затем мне: — А ты запирала дверцу в пятницу — до того, как унестись в свой спортзал?
Я прекращаю рвать на себе волосы.
— Естественно, запирала. Да какая разница? Как он вообще дотянулся?
Мэтт испускает глубокий вздох.
— Послушай, Натали, у Падди действительно коротенькие лапки, но зато невероятно длинное туловище. — Пауза. — Что с тобой происходит последнее время, а, Нэт? У начальства начинает складываться впечатление, будто у тебя ветер в голове. Ты же всегда была отличным работником. Сейчас не время демонстрировать свою профнепригодность. А на будущее — запирай эту чертову дверцу на замок.
Я отступаю. Мэтт для меня скорее друг, чем начальник. И потому мне ужасно неприятно, когда он начинает утверждать свою власть, рассеивая эту иллюзию. «Ты же всегда была отличным работником». В памяти вереницей проносятся эпизоды из нашего прошлого: вот Мэтт преподносит мне орхидею — это после того, как мне удалось поместить фотографию одной нашей субтильной солистки на центральном развороте журнала «Хелло!». А вот он кланяется мне до земли, слезно причитая: «Мы не стоим твоего мизинца!» — после того, как я уломала «Дейли Мейл» взять интервью у нашего арт-директора и — надо же! — напечатать его. Внезапно прихожу в ярость от собственной оплошности. Мэтт безусловно прав: сейчас не время слыть лодырем и бездельницей. Компания и так превысила бюджет, ухлопав все деньги на «Жизель». (Мы арендовали напрокат белую лошадь и свору настоящих гончих. Предполагалось, что это должно придать драматизма сцене въезда охотников в деревню. К несчастью, затея закончилась судебной тяжбой: одна из гончих приказала долго жить, попав под лошадиные копыта.) А теперь упорно ходят слухи о надвигающейся «реструктуризации».
Выдавливаю из себя:
— Даже не верится, что я могла сделать такую глупость. Безмозглая тупица! Законченная идиотка!
Мэтт поднимает руку:
— Ну-ну, дорогуша, полегче там с власяницей. Сделанного не воротишь. Подлижись к Джульетте: пусть подпишет еще один тапок. — Наверное, Мэтт решает сжалиться надо мной, так как после небольшой паузы добавляет: — Ладно. В конце концов, это мой пес. Я сам ее попрошу. Позже. Когда буду умолять о другом одолжении.