Меня буквально вынуждают втянуть в себя дорожку.
— Оттягивает, правда? — хихикаю я, и мы падаем в кровать: молодые и влюбленные в свои раздваивающиеся личности.
Когда звонит мобильник Криса, тот как раз занят совершенно не подходящим для этого делом.
— Ал… ле! — отвечает он грубо.
— Это тебя, — говорит Крис осуждающе. Я округляю глаза, резко сжимаю ноги и, поймав брошенную мне наживку, мурлычу:
— Хеллоу!
— Миллер, какого хрена ты вытворяешь? — говорит голос на другом конце линии.
Мое чудесное настроение улетучивается в момент. Сглатываю слюну: на вкус горько.
— Как, как ты… — Не могу закончить фразу.
— Твоя мама мне звонила.
Втягиваю носом и прижимаю кисть руки к ноздре. Не хочу, чтобы кокаин попал в трубку.
— Понятно, — говорю я. — Но этот номер. Откуда…
— Из твоего. «Ролодекса».[23] Просто ты чересчур организованная, Натали. Правда, только когда это касается лично тебя, — добавляет Мэтт.
— Мне действительно очень жаль, что так получилось, — шепчу я. И мне действительно жаль. Жаль, что меня вычислили. Спасибо тебе, мамочка.
— Ты уже видела сегодняшнюю «Сан»?
— Еще нет, — бормочу я.
— Мм, а стоило бы! Потому что именно сегодня, к вящей радости десятка миллионов читателей, они тиснули ту самую статейку про здоровье, что ты устроила для Мел; вкупе с экспертным заключением врача-тире-диетолога о том, что содержание жиров в ее теле чрезвычайно низкое. Мол, он не желает ставить поспешный диагноз, но тем не менее: низкое содержание жиров в организме симптоматично для пациентов, страдающих ГРЕБАНОЙ АНОРЕКСИЕЙ НА ФОНЕ НЕВРОЗА! — орет он мне в самое ухо.
Образно говоря, я грохаюсь в обморок, не сходя с места. На самом же деле издаю протяжное и абсолютно бесполезное:
— Ооооооооооо!
— Ты что там, кокаин нюхаешь? — добавляет он вдруг.
У меня делается виноватый вид. Это все равно, что прятать под свитером попугая, который все время орет «Арррааа!», а ты упорно стоишь на своем: «Нет, что вы, это была я». Извинения расталкивают друг друга локтями у меня в голове, но сваливаются в одну кучу прежде, чем мозг успевает конвертировать их в речь.
— Господи, Натали, — вздыхает Мэтт. — Не делай этого. — Голос у него мягкий, как теплое масло, и я уже готова разреветься. — Ты облажалась.
Сгибаю ноги и натягиваю одеяло до самого подбородка. Мэтт делает паузу, а затем, когда я так и продолжаю молчать, добавляет:
— Бог его знает. Иногда я сам смотрю на Мел и думаю: вот женщина, которая пишет самое длинное на свете письмо самоубийцы. Одно дело, об этом знаем мы, компания в курсе маленькой проблемы Мел, бедное дитя живет с этой проблемой уже давно, мы пытались помочь ей, но она не меняется, ей самой это нравится, это ее собственный путь к совершенству. Но если об этом узнаёт весь мир — это уже плохо. Я знаю, вы с ней теперь подруги, но это — твоя работа. Ты могла бы выбрать любую другую танцовщицу. По сравнению с Мел большинство из них — жирные пингвины. Мне очень жаль, Нэт. На этот раз я не смогу тебя защитить. «Балетная полиция» в бешенстве, и, должен тебе сказать, ничем хорошим это не пахнет.