Курсанты, будто выдернутые из коек за невидимые нити, повскакивали и выстроились
вдоль прохода. Как только спина Воспитателя скрылась за дверью, казарма пришла в
движение.
- Как думаешь, - пробормотал Толя, сплёвывая в раковину, - пострелять дадут?
- Не знаю, - ответил Глеб. - Просраться дадут точно.
Виктор Крайчек мерил шагами плац возле деловито урчащего мотором "Лиса". Наличие
стоящего "под парами" автомобиля, рассчитанного вовсе не на три десятка человек, и
сваленных в кучу заплечных ранцев рождало в головах курсантов мысли, далёкие от
благостных.
- Вчера, если кто помнит, - начал Крайчек, с отвращением разглядывая помятый ХБ
отдельных индивидов, - группа осуществляла разминочный, - сделал он выразительное
ударение, - забег на шесть кругов по периметру. Сегодня вы покажите, на что способны в
действительности. Двадцать километров с десятикилограммовым грузом.
По строю прокатился синхронный вдох, застывший в лёгких и в полноценный вздох
трансформироваться так и не посмевший.
- Пойдёте маршрутом номер два. Есть среди вас недоумки, которым он не знаком? -
молчание. - Хорошо. Сейчас, - Крайчек взглянул на часы, - шесть двадцать три. В восемь
тридцать все должны быть на точке сбора. Опоздавшим лучше сдохнуть по дороге.
Разобрать ранцы!
Куча рядом с "Лисом" быстро растворилась, осев на плечах курсантов.
Крайчек занял место справа от водителя и подал сигнал к выдвижению.
Группа с машиной во главе проследовала через ворота внутреннего периметра и, свернув
влево, легла на заданный курс.
Любой марш-бросок имеет положительные моменты, особенно заметные, когда
подавляющая часть времени проводится в окружении бетона и стали. Глеб не знал точно, где
расположена "Зарница". Его вместе с группой прочей семи-восьми летней ребятни
доставили сюда два года назад в наглухо закрытом кузове грузовика с безымянного
аэродрома. Меньше минуты от трапа до машины, а потом - многочасовая тряска в
кромешной темноте, наполненной плачем, стонами, запахом блевотины и мочи, через
который пробивался еле уловимый хвойный аромат. Да, что-что, а природа здесь была
великолепная. Пологие, переливающиеся волнами холмы и сосны на них, огромные,
прямые, словно мачты. Когда дул ветер, пушистые зёлёные кроны раскачивались высоко-
высоко и тихо шелестели длинными иголками. Весной холмы покрывались густой сочной
травой, делая воздух настолько свежим и упоительно сладким, что хотелось пить его,
глотать раскрытым ртом ещё и ещё, пока не ощутишь вкус росы на языке. В начале лета
деревья-исполины сочились прозрачной, жёлтой и яркой, как солнце, смолой, наполняя всё