– За какой грех закован? Правду глаголь. Срамные уста лживостью сами себя губят. А бог, он все видит и слышит.
– Воды! Хоть глоток воды!.. Подумав, старец оглянулся на мужиков:
– Скажите там Ефимии, пусть принесет для болящего, пришлого с ветра. Живо мне!
Один из мужиков побежал. Старец опустился на колени и осмотрел, как заклепаны железные кольца на ногах.
– Эко! Крепко привязал тебя царь своей милостью-радостью. Ну, да цепи люди сымут. Вольным будешь, ежели скажешь, пошто закован.
– За восстание закован. Царю Николаю не присягнул.
– Царю-анчихристу?! Дивно! За восстание, говоришь?
Лопарев полагал: вся Русь знает про то, что свершилось четырнадцатого декабря. Но старец про восстание ничего не слышал.
– В самом Петербурге? Тихо, божьи люди!
Лопарев сказал, что часть войска в столице во главе о офицерами отказалась присягнуть Николаю, царь жестоко подавил восстание, а потом учинил суд и расправу. Солдат прогнали сквозь строй и били шпицрутенами. Тех, кто выжил, заковали в кандалы и отправили на каторжные работы и на вечное поселение в Сибирь. Офицеров не били шпицрутенами, но пятерых повесили в Петропавловской крепости, остальных приговорили к разным срокам каторги, к вечному поселению в Сибири, разжаловали в рядовые. И что он, колодник, успел бежать в Ревель, но вскоре был опознан и пойман, доставлен в Петропавловскую крепость, а потом по личному приказу царя заточен в Секретный Дом, и что он бежал с этапа, плутал по степи и вот вышел к ним…
– Много ли солдат забили палками? – спросил старец. Лопарев числа назвать не мог. Должно, много.
– Праведный ты человек, кандальник, коль на царя-анчихриста топор поднял. На плаху бы царю-то, на плаху! – одобрительно гудел старец, пощипывая бороду. – А мы-то ни слухом ни духом не ведали про восстание!.. Помогите, мужики, человече и отведите к Мокеевой телеге. Живо мне! Не дам тебя в обиду, раб божий. Хоть и не нашей веры-правды, но на праведном деле мучение принял. Вот и привел тебя господь к становищу древних христиан. Не принимаем мы власть царя-анчихриста, оттого и ушла с Поморья в Сибирь студеную. Не раз подымался народ на анчихриста, но не одолел. Слышал, может, про осудари Петра Федоровича? Царствие небесное осударю-батюшке! – Старец перекрестился и, завидев женщину в черном платке, позвал:
– Подь сюда, Ефимия.
Женщина подошла. Старец принял из ее рук берестяную посуду, спросил: кипячена ли вода?
– Нет, батюшка. Речная.
Старец вылил воду. Лопарев вскрикнул.
– Погоди, сын божий. Нельзя сырую пить-то, коль ты обгорел изнутри.