— Ну и сука! Пойду и выжру! Всю выжру тебе назло!
Нелька бросилась на кровать и зарыдала, уткнувшись носом в подушку. Плакала долго и безутешно, пока слёзы не кончились и на смену им пришли глубокие порывистые вздохи, как бы с лёгкой дрожью. Такое бывало с ней очень давно, маленькой девочкой, когда после сильного и длительного рёва от несправедливой обиды вдруг внезапно приходило облегчение в виде таких вот шумных вздохов. Ей самой показалось на момент, что она опять в своём детстве, плач сработал как дежавю. Вроде она не прошедшая Крым и Рим тридцатилетняя стокилограммовая бабища, а снова маленькое, запуганное существо, спрятавшееся между тёплой печкой и здоровым мешком с тыквами от страшного огромного мира с коварно обижающими взрослыми. Эти внезапно навернувшиеся детские переживания стали приятны ей, она ещё пару раз вздохнула и закрыла глаза. Скоро перед глазами поплыли мутные большие картины, переходящие в неясные пятна, фиолетовые, синие, жёлто-зелёные на бесконечном бархатном фоне чёрной пустоты. А потом унеслись и они, и Нелю окутал тихий сон, каким спят вдоволь наревевшиеся дети.
Она проснулась под утро от страшного стука в дверь. Наверное, Пётр припёрся, кому же ещё.
Однако за дверью явно было несколько человек. Все, похоже, трезвые, голоса вроде знакомые — мужики со второго этажа. Накинув халат, она поспешила открыть. Точно, перед дверями стояли два парня из 28-й, по-домашнему одетые в «спортивку». Видно, что испуганы.
— Неля, Пётр умер. В нашем сортире. Мы в ментовку пока не звонили, к тебе вот пришли...
Втроём прошли в туалет. До Нельки ещё не дошла серьёзность происходящего, хотя она чувствовала, что парни её не разыгрывают. А может, Пётр просто мертвецки пьян? С интересом пересекла некую запретную линию мужского туалета и тут поняла, что парни не ошиблись. Пётр лежал поперёк унитаза, как на дыбе. Лицо его упиралось в зассанный пол и было налито синей трупной кровью. Рядом валялись две пустые бутылки. Нелька тихо присела, макнув полы своего халата в туалетную грязь. Она не плакала, ей не было страшно. Коснулась холодной шеи, поднялась и сказала:
— Ну вот и пиздец. Сгорел мой Петенька от водки. Надо бы ментам позвонить...
Потом она долго сидела на подоконнике в коридоре мужского этажа, подходили парни, своя родная лимита, что-то говорили. Она забыла, что бросила курить, стреляла горькую плоскую мужскую «Приму» и смолила одну за одной. Текли слёзы и сопли, она утирала их ладошкой, пальцы становились мокрыми и мочили сигарету. Приехали менты, походили по туалету, попросили парией помочь вынести тело. Какой-то лейтенант задал несколько вопросов. Вопросы были простыми: когда видела последний раз, был ли пьян и сколько у него оставалось водки? А вот жила ли она с ним, беременна ли от него, это никого не интересовало. Нелька поняла, что вокруг смерти Петра копошат-