Я зябко повел плечами:
— Какой ужас! Они и сюда могут прикопытить?
Она покачала головой, удивление во взгляде росло.
— Замки у нас всех защищены. Но отдельному человеку, да еще скачущему на быстром коне, защититься очень трудно.
— Да это понятно, — сказал я добро. — Стационарные установки громоздки, а портативные маломощны. А что у нас на ужин?
Она провела ладонью по лицу.
— Ах да, прости, мой господин. За сегодня так много чего стряслось… Я сейчас все приготовлю.
Это ты прости, хотел я сказать, но смолчал, здесь такие слова могут счесть признаком слабости, что на самом деле так и есть, но кто же в таком признается.
Слуги здесь достаточно проворные, пока одни готовят обед, другие тем временем на другом конце комнаты таскают ведрами горячую воду и наполняют не деревянную бадью с теплой водой, как я ожидал, а настоящий небольшой водоемчик из камня на троих, есть углубления для спин, а на широком бортике предусмотрено углубление для мочалки, пемзы и мыла.
От воды поднимается пар, я потыкал пальцем, терпимо, разделся, появилась Алвима и застыла в двух шагах, скромно опустив ресницы.
Как я понимаю, слуги слугами, а мне обязана прислуживать сама, как у нас королям прислуживают герцоги и прочие высшие лорды, считая для себя честью стоять с подносом в руках, чтобы в нужный момент сменить его величеству грязную тарелку на чистую.
Она выждала, пока я влезаю и устраиваюсь в ванне, затем приблизилась и целомудренно принялась тереть мне плечи и спину, разминать мышцы, почесывать, сдирать грязь и шелушащуюся кожу.
Я в конце концов заставил себя расслабиться, даже похрюкивал довольно, мужчины и свиньи обожают, когда их чешут, позволил себе отдых, хотя в никогда не засыпающих мозгах то и дело всплывают разные вопросы, но вялые, дохловатые, ленивые, похожие на ленивых толстых карасей, роющихся в иле.
— Мой господин, — проговорила она тихо, — прошу вас приподняться… или лечь.
— Лучше лягу, — сказал я.
Она повела мочалкой по груди и животу, я в блаженстве засопел, глаза начали закрываться в истоме, но растопырил их и всмотрелся в ее лицо. Очень спокойное и умиротворенное, все снова встало на свои места: мужчина в доме, крепость защищена, я беру под защиту как ее, так и ее детей, если они у нее есть, а также всех домочадцев, слуг и прочих–прочих, а у воинов буду, естественно, старшим.
— Влезай ко мне, — предложил я.
Она покачала головой:
— Нельзя.
— Почему?
— Не в этот раз, — пояснила она.
— А–а, — сказал я, — купание ритуальное?
— Да…
— Хорошо, — сказал я. — Больше ничего от меня особого не надо? Ну там циркумцизио, хари–хатха или еще какая–нить традиция или обряд вроде бар–мицвы или даже бат–мицвы…