— …не могу… слишком…
— Я наклонюсь, — прошептал я, что для нее должно слышаться подобно раскатам грома, — не пугайся…
Она не ответила, я начал наклоняться к ней, но крылышки за ее спиной затрепетали. Она взвилась в воздух так быстро, словно прыгнул кузнечик.
Я замер, чувствуя потерю, но буквально через мгновение за ухо ухватились крохотные лапки, тонкий голос пропищал прямо в ушную раковину:
— А так?
— Слышу, — сказал я с облегчением.
Малышка замерла, глядя на меня счастливыми глазами, а фея прокричала:
— Ты кто?
— Не ори, — предложил я, — а то я чувствую себя вдвойне женатым человеком. Когда ты там, я слышу хорошо.
— Да? — проговорила она уже тише. — Странно, у тебя тут такие заросли, можешь в самом деле оглохнуть.
— Это чтоб непрошеные феи в уши не заползали, — объяснил я. — Когда сплю, например. А то заползут и яйца отложат! Но для тебя готов расстаться с ними, правда! Хочешь повыстригать?
— Еще чего, — ответила она оскорбленно.
— Не хочешь? — удивился я. — А у нас это высшая честь и демонстрация полного и безграничного доверия. Видишь, какие мы разные, но чувство красоты, как погляжу, универсально. Ты самая красивая из всех фей, что я видел!
В ее звеняще–пищащем голоске я уловил буйное ликование:
— Правда? Я тоже так все время думаю, а мне говорят, что я дура.
— Тем более, — сказал я убежденно, — красивая!.. Вы эндэмы или ваш ареал обитания пошире?.. Водитесь ли только в местном королевстве… тьфу, для вас эти имена ничего не значат. Много ли вас, как народа или популяции?
Она пропищала озадаченно:
— Не знаю…
— Но ты других видела?
— Да…
— И… что?
Она ответила с недоумением:
— А ничего…
— Подросток, — сказал я понимающе, — а то и вовсе ребенок. Ничего, скоро захочешь и другие игры… Если, конечно, у вас период счастливого детства не затягивается лет на сто или тысячу… В общем, припархивай сюда, когда захочешь. Сладкий и свежий сироп всегда будет тебя ждать. Можем сделать и еще всякие лакомства!
Она пискнула:
— Какие?
— Всякие, — повторил я. — Разные.
Выходя во двор, все еще думал об этих дракончиках, крохотной фее. Такую красоту нельзя изгонять, нужно только найти, как ее встроить в наш суровый и морально чистый пуританский христианский мир, раскрывший перед человеком путь прогресса.
Когда вернусь, дам задание отцу Тибериусу, а он засадит за книги кого–нибудь из ученых монахов. Цистерианцы — народ ушлый, где–то да отыщут намек на то, что Господь создал эти создания, чтобы освещали дивными огоньками его эдемский сад и ночью. Красотой нужно иметь возможность любоваться в любое время суток, это неотъемлемое право цивилизованного человека, а Господь точно имеет в виду построение правового и в некоторой степени гуманного общества под четким и ясным наименованием Царства Небесного…