Сидя на пятках, Ал раздумывал над произошедшим, Гендзико располагалась за его спиной, ожидая появления великого даймё, и, по всей видимости, плохо представляя, что ее ожидает. Впрочем, она привыкла думать, что всецело принадлежит отцу, от воли которого зависит и жизнь ее, и смерть.
А впрочем, какая разница. Последнее время девушка много думала о том, что даже если отец и откажет ей в привилегии добровольно уйти из жизни, на этот раз она ослушается его и все же покончит с собой. Это решение было новым для обычно послушной и кроткой девушки, оно будоражило, подгоняя бегущую по жилам резвую, молодую кровь, так что бледное лицо Гендзико вдруг осветил румянец.
Когда в коридоре послышались шаги, Ал и Гендзико как по команде низко склонились перед вошедшим Кияма, ткнувшись лбами в циновки.
Кияма повторил их движение, застыв на полу на несколько секунд в согбенном положении. Удивительно, в его возрасте мало кто был способен на такую прыть. Но самому Кияма сейчас, когда вдруг внезапно отступила мучившая его много дней боль, хотелось гнуться и сгибаться. Хотелось двигаться, прыгать и тренироваться с мечом. Хотелось вновь ощутить всю полноту жизни.
За те пять лет, что они не виделись, Кияма, казалось, не постарел ни на один день. Крепкий старик с длинной черной бородой, середина которой была совершенно белой, словно опущенный меч. Его желтоватое, слегка отечное лицо с узкими щелками глаз напоминало лицо самого Будды, сходство увеличивалось, когда Кияма был в стельку пьян или актерствовал перед своими вассалами и послами других государств. В обычной жизни этот светлый образ начисто разрушался его веселыми, разбойничьими глазами, более подошедшими уличному актеру или предводителю нищих ронинов, нежели благородному даймё, главе даймё христиан.
Сегодня вместо традиционного кимоно на Кияма были надеты темная парадная накидка и широкие, неудобные штаны хакама . В руках был традиционный веер.
- Должно быть, ситуация, с которой ты приехал ко мне, Алекс, действительно такой важности, что ты не побоялся привести сюда своего ребенка? - Кияма говорил по-русски с расстановкой, должно быть, давно не упражнялся в этом языке, так что теперь ему приходилось подыскивать слова.
- Ким, у меня беда, - начал было Ал, но Кияма поманил ру?кой смиренно дожидающуюся Гендзико и, когда та подошла ближе, нежно погладил ее по щеке, отчего девушка невольно зарде-лась.
- Как прекрасно твое чадо, Арекусу Грюку, - произнес по-японски Кияма, добродушно глядя в глаза Гендзико. - Сколько тебе уже лет, дитя мое?