— Беда, — посочувствовал ему Карл и отер густую пену. — Мне-то хорошо, мой кот тогда пришкерился где-то, вот и не убежал с городскими. А потом вернулся. Правда, гад рыжий, на мышей поначалу глядеть не мог — брезговал. Однако ж я его приучил — так он всех в доме переловил, ни одна тварь носа не кажет.
Густав некоторое время озабоченно хмурил брови, вытирая кружки серым от старости полотенцем, потом заговорщицки наклонился.
— Слушай, Карл… Я тут подумал А сдай мне своего кота на пару-тройку дней? А я, к примеру, тебя за это целую неделю кормить буду.
Теперь Карл, словно передразнивая трактирщика, задвигал бровями.
— Ну не знаю… Три недели.
— М-м-м… Без ножа режешь, Карл! Десять дней.
— И мою дочку тогда тоже корми.
— Э… По рукам!
— По рукам.
— Может, тогда сегодня и принесешь его?
— Ну не знаю… — Карл огладил усы, пытаясь что-нибудь придумать, — это был его кот, его собственность! — Дочке еще сказать надо будет, это все-таки ее кот.
— Ладно, — сдался Густав. — Давай завтра.
Уж до чего мыши допекли трактирщика, если он выбежал из-за стойки и придержал хромому Карлу дверь, когда тот собрался уходить!
— Добрый вечер, Амалия!
Амалия удивилась — что это соседка забыла у них дома? К Карлу заходила, что ли?
— Добрый вечер и вам, фрау Бибер!
— Возвращаетесь?
— Да.
— Как ваша родня поживает?
— Прекрасно.
— Я так рада за вас, Амалия, так рада!
— Простите, фрау Бибер, а вы к нам заходили? В гости?
— Ой, это я у Карла ваше чудо брала, для мышек… — Фрау Бибер заторопилась прочь. — Я ему все отдала, как оговорено было! Удачи вам! Храни вас Бог!
Для каких еще мышек? Амалия вошла в дом и в изумлении остановилась. На лавке храпел пьяный Карл в уже не новой, но богатой одежде, на столе красовалась бутылка шнапса и несколько тарелок с закусками. Рядом валялась горка серебряных и медных монет. Дом наполняли тяжелые и сытные запахи капусты, бобов и мяса. У плиты Грета играла с Елисаветой.
— Добрый вечер, матушка! — чинно поздоровалась Грета и, подняв куклу, подергала ее за руку: — Добрый вечер, фрау Амалия!
Амалию, как обычно, передернуло при взгляде на разнокалиберные Елисаветины глаза-пуговицы и грубо простеганную ухмылку.
— Опять ты со своей страшидлой возишься! Неужто нечем больше играть?
— Нечем.
— Откуда это все? — Амалия обвела руками комнату. — Вы без меня клад нашли?
— Отец купил, — невразумительно ответила дочь и снова завозилась с куклой.
В эту секунду с улицы вошел Варфоломей и мяукнул — то ли поздоровался, то ли чего-то потребовал. Амалия посмотрела на поджарого кота и удивилась еще больше:
— Что, Варфоломей возвратился?