Человек хмуро наблюдал за процессом.
- Уже хорошо, - ответил он, когда полная кружка оказалась в его руке. - А сейчас будет еще лучше.
И все содержимое полулитровой емкости мгновенно исчезло в его глотке.
- Жажда - опасная вещь, - глубокомысленно заметил Михаил, отставляя свою нетронутую кружку в сторону и снова наливая собеседнику из кувшина.
- Целители говорят наоборот, - буркнул тот. - Все врут, мерзавцы.
Содержимое второй кружки последовало вслед за содержимым первой. Лицо "драного попугая" сначала разгладилось, подобрело, а затем подозрительно быстро стало терять осмысленное выражение.
"Третья стадия алкоголизма, - отметил Михаил. - Сейчас вырубится".
В его планы это никак не входило. Он слегка подправил ти печени собутыльника. Хотя она находилась в ужасном состоянии, но его лечение могло помочь хотя бы временно.
Он не спешил наливать третью кружку, а сосед по столику, казалось, забыл о спиртном. Сначала медленно, а потом все более оживляясь, он стал поносить всех, кого только мог припомнить, начиная с владельца трактира, в котором они находились.
Вскоре выяснилось, что владельца рваного камзола зовут Торнак и он происходит из одной невероятно знатной семьи, которую не может называть вслух, опасаясь бросить на нее тень. В существование семьи верилось слабо, но Михаил был весь внимание, буквально излучая доверие.
Интриги врагов довели благородного Торнака до этого состояния (при этом тот сделал жест, указующий в первую очередь на дыры в камзоле), но "он еще всем покажет". Михаил немедленно с ним согласился и попросил перечислить хотя бы врагов.
- Все, все они! - свирепо пробормотал Торнак, вставляя нецензурную брань.- Этот Миэльс и вся его шайка.
Миэльсом, между прочим, звали короля Ранига.
Внимая пьяным откровениям "драного попугая", молодой человек не без оснований подозревал, что за такие речи их обоих могли запросто посадить в какую-нибудь яму, причем надолго, но интересы дела были превыше всего.
Между тем, Торнак разразился длинной речью, из которой следовало, что Миэльс не только глуп, как пробка, но и отмечен всеми возможными пороками. А окружение короля являет собой сборище точных копий его мерзейшей личности.
- Когда уже этот детоубийца сдохнет! - подытожил он.
- Почему детоубийца? - тут же спросил молодой человек, автоматически реагируя лишь на последнюю фразу. Хотя с тем же успехом мог бы спросить и о чем-нибудь другом. Речь его собеседника пестрела разнообразными эпитетами и сравнениями, и надо сказать, была по-своему художественно убедительна, во всяком случае, по отношению к королю.