– Да, ты прав, мы тебя отравили, – управителю наконец-то удалось прочесть мысли собеседника. – Вывести яд из организма может лишь господин Монгусье, так что бежать не советую. Видишь, я умный, тебе меня не перехитрить, поэтому не вздумай играть в непонятные мне игры…
– Когда выезжать?
Быстро свыкшийся с безвыходностью своего положения, Шак не желал растягивать надолго неприятный разговор, тем более что полезных сведений ему было все равно не добиться. Южанин сам ничего толком о колдуне не знал, он действовал методом проб и ошибок, легко жертвуя головами таких, как Шак, бесправных и никому не нужных голодранцев.
– Сейчас тебя проводят. Поешь, отмоешься, приведешь себя в божеский вид. А завтра с утра в роще за городскими воротами тебя будет поджидать мой человечек, ну, тот, с которым тебе подвиг вершить придется. Он знает, куда ехать, хоть сам и не из этих мест.
Звонок колокольчика, быстрое появление расторопного слуги, и разговор был окончен. Настроение Шака резко ухудшилось, управитель, наоборот, заметно повеселел, а благородный рыцарь Конхер хорошо выспался на широком столе.
Глава 3 Один в поле не воин
Теплая вода и пахучее мыло, каким прачки обычно стирают белье господ, приносили телу Шака незабываемое наслаждение. Его новый хозяин, загорелый уроженец югов, не поскупился и на заморские благовония, но бродяга самоотверженно отказался от дорогого подарка. Ему с утра предстояло снова отправляться в путь, снова глотать дорожную пыль и обманывать красивыми речами честной люд, взывая к единению с природным началом и рассовывая по карманам да сумкам простаков целебные снадобья сомнительного происхождения. Он не мог, не должен был пахнуть, как граф перед балом. Крестьяне хоть и не особенно привыкли мыслить, но интуитивно чувствуют фальшь, они не открыли бы душу чужаку, то есть тому, кто выглядит и пахнет иначе, чем они сами. Такова уж специфика сложного шарлатанского дела: приходится во многом себе отказывать, но зато можно легко получить то, чего обычные люди добиваются годами.
Шагая по пустынным улочкам утреннего Тарвелиса, Шак с теплотой в сердце вспоминал, как забавно прятала взор и робко отказывалась лезть к нему в бадью хорошенькая служанка, принесшая полотенца. Он уговорил ее, подчинил своей воле и всего за пять минут болтовни уничтожил все догмы, вдалбливаемые с детства в ее маленькую, прекрасную головку. Душа женщины – запутанный лабиринт, но если ты пользуешься правилом правой руки, то без труда найдешь вход и выход.
Новые башмаки, новые лишь потому, что бродяга впервые обул их всего четверть часа назад, не только чересчур громко стучали по мостовой, но и натирали пятки. У городского управителя были странные представления о том, как выглядит крестьянское рванье. Вместо холщовой рубахи Шаку выдали протертый до дыр, пахнущий чужим потом камзол, когда-то давно бывший небесно-голубого цвета, а ныне густо заляпанный пятнами грязи и жира; вместо безразмерных штанов из той же самой холстины нерадивые слуги Южанина принесли старое, полопавшееся по швам и рваное на коленках трико; а вместо простенького дорожного плаща с капюшоном – шляпу горожанина средней руки с обломанным гусиным пером. Одним словом, выглядел миссионер не как бедный труженик полей да огородов, а как оголодавший дезертир, не имеющий ни возможности, ни желания возвращаться к честной, размеренной жизни. Из всего прежнего имущества у шарлатана остался лишь посох да видавшая виды котомка, на дне которой позвякивали несколько случайно уцелевших после осмотра главным городским эскулапом амулетов.