Матвеева тоже - под горячую руку и на волне революционного негодования - вытащили из-за руля, обыскали и, несмотря на отчаянные протесты, попытки предъявить документы и ругательства на ужасной смеси испанского и английского, приказали раздеваться.
"Ну, вот и всё, - мысль мелькнула как-то отстранённо по сравнению с происходящим - и даже не прикопают, а так бросят... На радость бродячим собакам".
"А вот интересно, - подумал Матвеев секунду спустя, - я сейчас совсем умру или очнусь первого января в Амстердаме с больной головой? Жаль только..."
Его мысли, как и само действо приведения в жизнь высшей меры революционной справедливости были прерваны самым драматическим образом. Звук автомобильного мотора, поначалу едва различимый из-за возбуждённых криков республиканских солдат, стремительно приближался и становился всё громче. Степан обернулся и увидел колонну из нескольких автомашин, среди которых узнаваемы были только "эмки". Грузовики с солдатами в кузовах и несколько бронеавтомобилей, как лёгких - пулемётных, так и тяжёлых - пушечных, остались неопознаны.
"Ну, вот и американская кавалерия из-за холмов. Будем считать, что шансы на благополучный исход растут. Только бы они остановились... Только бы не проехали мимо!"
Ему повезло. Из притормозившей у обочины машины, не дожидаясь полной остановки, выскочил, придерживая фуражку с чёрным околышем и сверкая рубином "шпал" в петлицах, украшенных перекрещенными якорями и топорами , молодой советский командир с напряжённым, злым, но отчего-то показавшимся Степану красивым, лицом. Матвеев, внезапно накрытый тёмной волной отката уходящего животного страха смерти, позволил себе обмякнуть в крепко держащих его руках анархистов, и просто потерял сознание. Очнувшись через какое-то время, Степан обнаружил себя на заднем сиденье собственного автомобиля, а за рулём теперь сидел капитан - тот самый, которого он увидел как раз перед тем как "вырубиться". Справа и слева Матвеева подпирали два сержанта в советской форме, с "пилами" треугольников в чёрных петлицах, сжимавшие между колен приклады пистолет-пулемётов с дырчатым кожухом ствола и коробчатым магазином.
- Товарищ капитан, англичанин очнулся, - подал голос сидевший справа сержант, напряжённо косясь на ожившего, зашевелившегося и заморгавшего Степана. - Может, руки ему связать?
- Отставить связывать, Никонов. Никуда этот хлюпик от нас не денется. Испанцы его не били даже, а он глазки закатил и сомлел как институтка. - Отвечая подчинённому, капитан даже головы не повернул, но иронические, слегка презрительные нотки в его голосе были явственно различимы. - Беда с этими интеллигентами, Никонов: болтать, да бумагу пачкать все горазды, а как до крови доходит, хуже кисейных барышень. Ну, ничего, мы почти приехали. Сейчас сдадим его в Особый отдел бригады - пусть там разбираются, что за птичку мы из силков достали.