— И как это было?
— Я в магазин пошёл. Устал молотить. Решил, что сегодня уже не выделю. Пошел хлеба купить. Расстроился. Ну, а что делать? Подхожу к кассе, и вдруг — бац! — отлетаю назад и вижу себя со стороны.
— Прям как меня сейчас?
— Ну да. Вижу, как даю деньги, как беру сдачу, беру хлеб, разворачиваюсь и ухожу.
— То есть это не глюк? Ты реально видел себя со стороны? Это не было в тумане или как во сне, например?
— Да нет же, говорю тебе. Реально себя видел. Как будто я другой человек. Вот он я: стою, покупаю хлеб, а вот другие люди рядом.
— И сколько это длилось?
— Недолго. Потом всё в норму пришло, и я поехал к Рубцову, Говорю: «Всё, выделил, что дальше делать?» А он у меня спрашивает: «Хм, точно выделил?» Я отвечаю: «Да, точно». Он помолчал, потом говорит: «Ну, если выделил один раз, то второй ещё проще будет. Давай-ка ещё раз». Меня просто вынесло. Я едва не убился, пока наблюдателя этого выделял, а он мне предлагает ещё разок выделить. Я, конечно, перетерпел, хотя мне реально хотелось его убить. Но раз сказали — значит, надо делать. Я смирился и уже собрался уходить, а он хитро посмотрел на меня и говорит: «Выделил, значит?» — «Да». — «Ну и ладно, делай тарабарщину». Фу… Меня отпустило. Не знаю, как бы я его второй раз выделял, — проще было удавиться. На радостях побежал тарабарить.
— А тарабарил долго?
— Так все три месяца и тарабарил.
— По три часа?
— Ну да, иногда больше.
Я подумал, что я вряд ли так смогу. Вспомнил, как мы с Настей по дороге до монастыря и обратно по несколько часов тарабарили без каких-либо подвижек, и мне стало как-то не по себе.
— А что, тарабарщина должна в какую-то мантру превратиться? — спросил я.
— Ну да. Ты тарабаришь, а какие-то слова начинают повторяться и сбиваются в устойчивую мантру, которая уже не меняется, — как ты её ни разбивай. Вот её и повторяешь.
— А какая у тебя получилась?
Он выдал какой-то набор слов, будто бы выдранных из итальянского языка, но совершенно бессмысленных. Мантра была довольно длинная, слов семь-восемь.
Потом мы поговорили про его путь. Он рассказал, что у него был бизнес, были деньги, женщины. Всё, чего он хотел. Но в один прекрасный миг он сел и сказал: «Господи, и это всё? И ради этого я живу? И что дальше?»
И тут началось. Девушка ушла, украв деньги. Квартиру он потерял при неудачном обмене. Бизнес накрылся, потому что рабочие стали пить. Он остался один, без денег, без бизнеса, без квартиры. На улице. Попросился пожить к сестре, а она его не пустила. Кое-как нашёл, где переночевать и что поесть. Так продолжалось семь лет.