Гейл и сейчас ужасно гордилась, что она смогла написать такой рассказ. И это было так же важно, как ощущение свободы, пережитое в прошлом апреле, когда ее голову наполняли сцены и образы из «Последней вечеринки». Сознание уже было тогда ясным, и она была полна надежд. Ей так хотелось, чтобы по пьесе был написан киносценарий, и она опять стала бы известной. «Бог ты мой, это же могло бы вернуть ощущение молодости и уверенности в себе, как когда-то в Нью-Йорке», — думала Гейл.
Она улыбнулась своим мыслям. Старый пройдоха Блайден Раскин так до конца и не оценил, что он поимел. И Спринджер этого не понимает.
Она плеснула еще чая себе в чашку и отнесла ее Спринджеру.
День закончился. Гейл чувствовала себя измотанной и благодаря спасительному валиуму ее тянуло в постель. Пусть Спринджер делает, что хочет.
Глаза сами закрылись, как только она улеглась на половинку широкой двуспальной кровати.
Было семь тридцать утра, когда старик открыл глаза, разбуженный своей экономкой. Окно было чуть приоткрыто, и свежий утренний воздух благоухал розами, высаженными во дворе возле дома. Об стекло билась залетевшая в комнату пчела. Он услышал, как в ванной льется вода.
«И все-таки Хэртфорд — третьеразрядный городок», — думал старик, поднявшись с постели и направляясь в ванную.
Впрочем, он знал это давно, ведь он здесь вырос. И все же повторял свое замечание каждый день вот уже тридцать пять лет подряд. Таким образом он мстил городу, отвергнувшему его. Это была своего рода дурная привычка.
Принимать утром ванну тоже стало традицией. У него были проблемы с мочевым пузырем. Старик стал «подтекать» по ночам, как он это называл. По необходимости пришлось мыться после пробуждения, потом это вошло в привычку независимо от того, как вел себя ночью его мочевой пузырь.
Превосходно начать день с купания, особенно когда рядом была Сигни, его экономка и сиделка, следившая, чтобы он не поскользнулся. Старику нравилось, что о нем пекутся, хотя, конечно, он мог и самостоятельно одеваться и принимать ванну.
Можно было бы назвать дом Самнера Боутси особняком, но он сам считал свой дом вполне обыкновенным. В таких домах жили все приличные люди в былые времена. В нем было всего четыре спальни, не считая апартаментов Сигни, правда, очень просторных, но обстановка была более чем скромная. В Хэртфорде были куда более роскошные дома, чем у Боутси, но ни один из них не окружала такая солидная каменная ограда, за которой он и прятался. Так жители Хэртфорда к этому и относились: Боутс в страхе отгородился от всего мира. Многие даже называли это место: «Это там, где живет миллионер Боутс, спасшийся во время великого пожара в цирке братьев Риглинг. Тогда он бросил женщин и детей погибать в огне, чтобы спасти свою шкуру, — вспоминали в городе, — и после этого всю жизнь прятался в своем доме».