Внезапно Сашка понял, что и сам хочет туда же.
— Давай посвечу, — предложил он.
— Давай, — легко согласилась она.
Мобильник снова заиграл дурацкой своей мелодией. «Одно деление» — машинально отметил Сашка. На время он уже не обращал внимания. Направив луч фонарика в угол, он сказал ей:
— Иди.
— Туда?
— А куда еще-то? — удивился Сашка.
Дина помялась и, не глядя на режущий глаза фонарик, сказала:
— Только фонарик не выключай. И отвернись.
— Как скажешь, — как можно равнодушнее ответил Сашка и отвернулся.
В тишине начало журчать.
Сашка сглотнул, но не повернулся.
— Расскажи мне, какая у тебя жена? — вдруг сказала Дина.
— Что? — не понял Сашка.
— Жена какая у тебя?
Он вдруг замолчал, вспоминая жену.
— Красивая и… Ну… Настоящая жена. Ну, я о такой мечтал.
— Тебе повезло? — спросила Дина.
Сашка подумал:
— Да, мне повезло.
Вдруг со стороны Дины раздался какой-то шорох. Сашка хотел было вскочить, но Дина остановила его:
— Не поворачивайся, я же просила.
Стеснительная, как все женщины, Дина старательно засыпала свои следы бетонной мелкой рухлядью.
— Иди, твоя очередь, — сказала она, когда вернулась к Сашке.
И он пошел, выключив фонарик.
Расстегнув штаны, он вдруг понял, почему Дина его спрашивала о жене. Живот бурлил. Питаясь одним пивом и сухариками, кишечник в конце концов не выдержал и перешел на режим «жидкого стула». Как еще до этого терпел? А жидкость всегда выходит из твоего тела с шумом и бурлением. Вот этих газов Диночка-официанточка и стеснялась.
Но что было тут поделать?
Только ходить в дальний угол и потихонечку засыпать отходы бетонным шлаком.
Это не помогало, честно говоря.
Вскоре спертый воздух бывшего бара начал наполняться человеческими миазмами. Пах дерьмовый угол, куда они ходили, совершенно уже перестав стесняться друг друга. Начало пахнуть и мертвое тело бармена.
После очередного внезапного пробуждения Сашка вдруг подумал, что лучше попытаться выбраться, нежели сидеть и ждать неизвестно кого. Может быть, про них забыли? А может быть — вообще никогда не знали? А может быть, это вообще не теракт?
Перед глазами плясали разноцветные кружочки. Куда взгляд — туда и они. Они не торопятся, они не поспевают за взглядом. Резко так смотришь налево — кружочки медленно, медленно плывут к центру… Раз так — направо! И они возвращаются…
Виски уже закончилось. Закончился и ром, и ликеры, и кега с крепким пивом, и, кажется, с красным. Или зеленым? А какая разница… Он глотнул чего-то можжевелового, подполз к очередному крану, открыл его, струя хмельным шипением ударила ему по лицу. Он с наслаждением умывался липким прохладным напитком, глотая густую пену широко открытым ртом.