После же, так и не закрыв кран и зарычав как животное, пополз к выходу, заваленному обломками.
— Ты куда? — слабым голосом спросила его Динара.
Но он не отвечал. Упав на живот, он начал разгребать завал, сдирая кожу. Под ногти забивались мелкие камешки, но он не чувствовал боли. Он расшвыривал камни в разные стороны, словно зверь, попавший в смертельную западню. Он был готов перегрызть себе руку, лишь бы выбраться из удушающего капкана, словно волк, лапу которого перебили стальные челюсти. Он копал, копал, копал, сбивая руки в кровь, и каждое его движение становилось все слабее и слабее, пока он не затих на этой куче, лишившись последних сил.
Динара молча слушала его звериные рыки, камешки иногда больно ударяли ее по телу, но она тихо сидела, не мешая мужчине, внезапно превратившемуся в самца, искать путь к спасению. А когда он затих, молча подползла к нему и улеглась на каменную россыпь и обняла его.
Она молча гладила его по грязным волосам, шептала какие-то свои древние женские заклинания, дающие силы мужчинам, она прижималась к нему всем телом, и они замерли. Замерли, обессиленные, на целую вечность, имя которой — мгновение.
Когда он пришел в себя, то первым делом, машинально, на рефлексе, погладил ее по худенькой спине.
Потом повернул голову. Ткнулся носом в ее лоб.
И начал целовать.
Если первый поцелуй был тонок и нежен, то с каждым последующим он становился все грубее и жестче. Руки его, сами по себе, словно клешни огромного краба, елозили по ее телу, забираясь под рваную блузку, нашаривая нетерпеливыми пальцами застежки непослушного бюстгальтера, пока твердые чашечки не обнажили маленькую девичью грудь.
Она опасливо, но старательно отвечала на его поцелуи, вцепившись когтями в его плечи. Вздрагивая от прикосновений, она, словно бездомный котенок, прижималась изо всех сил всем телом, словно хотела спрятаться на его груди от его же рук. Словно пряча себя в нем от него же. Он же отталкивал ее, стараясь дать простор своим ладоням, чтобы вцепиться грязными руками в ее живот, в ее бедра, в ее грудь, но она прижималась и прижималась, распаляя его и себя.
Когда их губы сомкнулись, и языки, жадно облизывая друг друга, щекотали десны, наталкиваясь на холодок зубов, его руки скользнули по гибкой талии к тугому поясу коротенькой юбчонки.
Она схватила было его за одну руку, но вторая тем временем ворвалась по бедру и, сжавшись в кулак, рванула к коленям узкие трусики.
— Только не туда! — простонала она. — Пожалуйста!
Но он не слышал ее слов.
Она кричала на русском и на татарском, что у нее жених, что ей нельзя, что она опозорила всю семью, что давай лучше по-другому и пыталась вывернуться из-под него и перевернуться на живот.