Генералу очень хотелось, чтобы корреспондент мог отнести Россию к числу цивилизованных государств.
Сведения, собранные в русском штабе, О’Донован сортировал: одни отправлял в газету в Лондон. Другие сообщал своему коллеге по тайным делам, британскому консулу в Реште. А уж тот передавал их мятежным предводителям кочевников, где можно нанести наиболее чувствительный удар по русским, где совершить набег безнаказанно. Но для него все это было лишь увертюрой, только разминкой, вступлением к танцу. Танец же должен был состояться не где-нибудь, а в самом Мерве, в городе, по джентльменскому соглашению заповедному для обеих сторон.
Возможно, О’Донован ошибался, когда считал, что некий Дюфур является русским агентом. Возможно, Дюфур просто желал ему добра, отговаривая англичанина от рискованной поездки.
— Вы кладете голову на плаху, господин журналист, — сочувственно говорил он. — Поверьте, я знаю эти края. У вас мало шансов добраться до Мерва. И почти нет шансов вернуться.
О’Донован понимал, что в этом была доля правды. Но какой разведчик вернется, даже не приступив к заданию, только потому, что случайный человек в пограничном городе сказал ему, что это невозможно?
— Вы надеетесь на персидских солдат, что вызвались сопровождать вас? — продолжал Дюфур еще более участливо. — Я бы не возлагал на них большой надежды. Посмотрите в окно.
О’Донован увидел, что персы седлали коней. Некоторые были уже в седле.
— Я объяснил им трудности, что их ожидают, — пояснил Дюфур. — И, видите, они приняли разумное решение вернуться. Если ехать и туркменскую степь с охраной было рискованно, то отправляться одному — самоубийство. Вы понимаете меня?
О’Донован понимал. Он согласился с этим столь предупредительным и доброжелательным человеком. Он никуда не поедет. Пожалуй, он действительно вернется.
На следующий день, на рассвете, когда все спали, он выехал из этой пограничной деревушки. Но выехал в направлении Мерва. С ним ехали туркменские проводники. Если у человека есть деньги и настойчивость, он не останется один далее в туркменской степи — так думал О’Донован, когда последние глинобитные хижины растворились в солнечном мареве за горизонтом.
— Нас убьют, сахиб, — пыл за его спиной слуга-курд. — Вот увидите, сахиб, нас убьют.
Он приказал слуге замолчать. Тот повиновался, но через несколько минут начинал снова:
— У меня сердце чует, что нас убьют, сахиб. Может, лучше вернуться?
О’Донован заставлял себя не слушать его.
Не мог же да и не стал бы он объяснять этому кретину с кривыми ногами и лицом, заросшим бородою до самых глаз, что поездка его не безумная выходка эксцентричного англичанина. Что верные люди в Мерве знают о нем и ждут его. Речь шла о политическом фарсе. Постановщик и режиссер — британская секретная служба. Солист — он, корреспондент английской газеты. Остальные статисты.