– Все, – уже спокойно произнес Андрей, почувствовав, как в руку удобно лег пистолет.
Они вышли из машины и встали у обычных с виду ворот. Но когда те с характерным гудением поехали в сторону, Липатов понял, что они только с первого взгляда такие простенькие.
Ворота отъехали как раз настолько, чтобы пропустить прибывших.
С бешено стучащим сердцем Андрей ловил тот момент, когда гудящий механизм задвинет преграду на прежнее место и створки закроются за его спиной.
– Возврата нет! Возврата нет! – прошелестел он сухими, потрескавшимися губами.
Спецназовец вышел вперед. Кто-то из находившихся в ангаре спросил его:
– Где остальные?
– Нарвались на банду в лесу, двое нас осталось.
– А кто это с тобой, ты зачем его сюда привел? Это нарушение правил.
– Я знаю, – странным голосом ответил спецназовец.
Он сделал шаг влево, открывая Липатову сектор для ведения огня.
Остальное произошло почти мгновенно.
Абраменко палил из пистолета, будто очередью, – настолько быстро следовали выстрелы. У Андрея так не получалось, но не ожидавшие нападения охранники предпринять ничего не успели.
У Липатова мелькнула злорадная мысль: «Спецура… Даже не пикнули… Будто лохи какие!»
Раненых он добивал уже без всяких эмоций, отстраненно осознав, что окончательно превратился в бездушного исполнителя чужих приказов. Будто щелкал монстриков в наскучившей компьютерной стрелялке – дежурно, без азарта.
И ни любви, ни тоски, ни жалости…
Находившиеся за стеклянными переборками ученые застыли соляными столпами. И только лица и глаза их жили испугом, когда ничто уже не имеет значения, когда жизнь может оборваться в следующую секунду – раз и все. И не будет уже более ничего.
Они, спокойно создававшие страшные генетические машины для убийства, вдруг во всей мере осознали, как хрупка человеческая жизнь, как ценна она для каждого и как хочется жить.
Абраменко не терял времени даром. Он стремительно приблизился к Петрову, потерянно стоявшему посреди зала и, наверное, впервые не знавшему, что предпринять.
– Слушай сюда, клизма! – с угрозой произнес спецназовец. – Жить хочешь?
Петров торопливо и мелко закивал. Губы его тряслись, а расширившиеся зрачки заполнил страх.
Тот, кто отвечал за безопасность лаборатории, вдруг взбунтовался. Совсем как роботы в древней пьесе Чапека. И было в этом бунте что-то неправильное, противоестественное, вышибающее из колеи. Петров растерялся.
– Тогда открывай свой сейф. Все бумаги, материалы, расчеты на стол. И помни: твоя жизнь не стоит ни копейки, потому как Михельсон у нас. Если ты и впрямь не решил геройски расстаться с жизнью, то не делай глупостей, и тогда, может, еще сгодишься, послужишь новым хозяевам, – давил на него спецназовец.