Ванесса ощутила его удивление, это испугало ее, она покраснела и продолжала со все возрастающей робостью:
— В тот вечер вы были в ложе герцогини Линкольнвуд, когда я впервые увидела вас.
Теперь он посмотрел на нее, но она отвернулась — убирали суп.
— О, да, — пробормотал Губерт. Не мог же он признаться в том, что тогда не обратил на нее внимания! Поэтому он углубился в обсуждение достоинств и недостатков Пуччини и его различий с современными композиторами.
«Может быть, он слишком застенчив, — думала Ванесса, — но я хотела бы, чтобы он рассказал о других случаях, когда он меня видел».
Дворецкий наполнил ее стакан шампанским. Отец редко позволял ей пить его. Возможно, если она выпьет шампанского, то не будет чувствовать себя такой нервной? Губерт думал то же самое. Но это мало помогло делу, и если можно было рассчитывать на благополучное окончание обеда, то только благодаря музыке и искусству, вокруг которых кое-как вертелся разговор. Ванесса чувствовала себя стесненной. Куда исчезли бесшумные слуги, скрывшись за ковровыми портьерами? Слышали ли они все, что говорилось? Будут ли они присутствовать все время обеда? Наконец, казалось, они удалились совсем — лорд Сент-Остель встал, зажег папиросу и сказал ей, что кофе они будут пить в голубой гостиной; они возвратились в зал.
Итак, здесь несколько гостиных. Какой же это огромный дом — такой же, как дворец во Флоренции, если не больше.
Голубая гостиная была меньше зеленой, расположенной на другом конце зала, и имела более жилой вид. Ванесса заметила на одном из столов фотографию графини Линкольнвуд между несколькими другими карточками в старинных серебряных, тщательно вычищенных рамках. Здесь были также красиво переплетенные книги, много цветов, а золоченые кресла, обтянутые голубым Дамаском в холодном стиле XVIII века, оказались все же удобными и комфортабельными. Ванесса обратила внимание на то, что в каждой из виденных ею комнат стоял письменный стол. Все столы были снабжены всевозможными письменными принадлежностями, и на каждом листе почтовой бумаги, в большом количестве лежавшей на столах, и на коже бюваров красовалась графская корона. Чьей обязанностью было заботиться здесь обо всем? Может быть, когда-нибудь, если эти комнаты станут ее домом, она будет знать это.
Слуги внесли кофе, оживив напряженную тишину, снова охватившую их. Прекрасная ночь заглядывала в открытые окна. Губерт поставил свою чашку и смотрел на раскинувшийся под звездным небом сад. Нужно взять себя в руки и стараться быть хоть как-то похожим на жениха. Он выпил третью рюмку бенедектина, его невеста отказалась как от кофе, так и от ликеров.