— Это кафа — бодрящий напиток. Вам станет легче.
Я осторожно отхлебнула. Огненный шарик скользнул по горлу, оставив во рту приятный вязкий вкус. В два глотка сосуд опустел.
— Еще!
— Подождите немного, госпожа. Сейчас напиток начнет действовать.
Я решила прислушаться к совету и расслабилась. Сначала ничего не происходило, а потом по жилам будто побежали воздушные пузырьки, забрав головную боль и вялость. Совсем хорошо мне не стало, но полегчало изрядно.
— Это колдовство?
— Нет, — улыбнулась рыженькая. — Просто свойство плодов, растущих на другом континенте.
Я повела головой, прислушиваясь к перезвону крошечных колокольчиков, которыми умелицы успели украсить мои косицы, и поднялась с лавки:
— Мы можем идти.
Комната, куда меня привели, была выдержана в золотисто-коричневых, приятных глазу тонах. Ганиэль ждал меня, восседая на подушке у круглого столика. Его светлого шелка одежды были похожи на те, в которые вырядили меня служанки. Только рубаха, с длинными разрезами на бедрах, была длиннее и доходила почти до колен. Девушки после поклонов удалились. Мы остались вдвоем. От курильницы, стоящей у окна, вился ароматный дымок.
— Присаживайся, — кивнул мне Трисветлый.
Я приблизилась и уселась к столу.
— Вы хотели видеть меня?
— К чему эти церемонии? Я же разрешил тебе называть меня на «ты». Мы скрепили нашу дружбу поцелуем. Ты помнишь?
— Во сне не считается, — покраснела я.
Его фиалковые глаза ничего не выражали.
— Ты голодна? Угощайся.
Я обвела взглядом стол. Сыр, фрукты, тоненькие кусочки вяленого мяса, прозрачный напиток в фарфоровых сосудах, на поверхности которого плавали розовые лепестки, пресные хлебцы, ракушки с комочками чего-то малоаппетитного. Я схватила лепешку.
— Благодарствую.
Жевалось с трудом, кажется, в купальне я приложилась скулой о мрамор.
— Вина? — Хозяин протянул мне бокал с рубиновой жидкостью. Я покачала головой:
— Что-то не хочется…
Ни беседы, ни трапезы у нас толком не получалось. Я не знала, на сколько хватит действия бодрящего кафа, поэтому с хмельным решила не рисковать. Взяв фарфоровую плошку, я понюхала содержимое и осторожно отхлебнула. Ив рассмеялся:
— Это вода для омовения рук.
Я допила до дна и отставила посуду.
— В ней же еще никто ничего не мыл?
Он опять рассмеялся.
— Прости, я не подумал о том, что некоторые обычаи моей родины могут быть тебе незнакомы. Смотри, это устрицы.
Он взял одну из ракушек и серебряной двузубой вилочкой достал из нее комок полупрозрачного мяса.
— Лакомство это более всего ценится влюбленными, ибо тайное свойство его — разжигать страсть.