Никогда не угаснет (Шкаровская) - страница 59
Когда сумерки окутали город, Стёпка пришёл на вокзал в логовище. Все были уже в сборе. Петька и шепелявый Ванька сдавали Мареке добычу. Марека — вор-рецидивист лет тридцати — стоял, широко расставив ноги в штиблетах. На лице его — скуластом, побитом оспой, — было написано презрение.
— Это всё? — спросил он, подбрасывая в руке дамский гребешок и потёртое мужское портмоне. — Это всё, что вы добыли за целый день? Нечего сказать, поработали!
— А как я вчера ящик лимонов принёс, это не считается, да? — захныкал Ванька. За последний месяц мальчик ещё больше осунулся. Глаза запали, голые коленки дрожали от холода.
— Заткнись, сопливый! — Марека поднёс тяжёлый кулак к Ванькиному лицу, и тут взгляд его упал на Стёпку.
— А-а — это вы, мистер?..
Заметив кожанку на Стёпке, Марека свистнул:
— Где взял?
— Подарок! — ответил Стёпка и улыбнулся. Он стоял перед ватагой беспризорников, выставив вперёд ногу, гордо выпятив грудь. Восхищённый Ванька открыл рот, а Петька завистливо смотрел на товарища.
Марека подошёл к Стёпке, прищурил маленькие красные глазки и щёлкнул языком.
— Кто подарил?
— Хорош человек! — ещё шире улыбнулся Стёпка и вспомнил лохматого рабфаковца Колю. Ничего, что отругал его Коля, ничего, что назвал «паразитом Советской власти». Поживём, увидим. Стёпка ещё покажет, какой он паразит!
Марека достал из серебряного портсигара папиросу, закурил.
— Сымай курточку, мальчик, — ласково проговорил он, дымя папироской.
— Зачем? — удивился Стёпка и почувствовал, как у него тревожно ёкнуло сердце.
— Посмотреть интересно… Какая прочность, какая кожа… Что-то она на клеёнку смахивает… Да… похоже, из клеёнки…
— Настоящая она, — обиженно воскликнул Стёпка.
— Что ты говоришь? Дайка я гляну… Ну, сымай… сымай, крошка, — Марека швырнул папиросу, придавил её ногой и повернул Стёпку к себе. — Вот… вот… давай я поможу тебе снять…
И он сорвал с упиравшегося Стёпки куртку.
— М-да… — сказал он, разглядывая её со всех сторон. — Вполне приличная куртка. Её в ремонт отдать — будет вещь что надо. Сейчас примерим.
Он надел поверх засаленного дамского жакета куртку. Кровь так и хлынула в лицо Стёпке.
— Отдай! А то пожалеешь! — хриплым голосом крикнул он и, не помня себя, бросился на Мареку. — Отдай, гад! Отдай… Мне комсомолец подарил её.
Стёпка извивался в крепких лапах Мареки, а тот, оскалив зубы и грозно глядя на беспризорников, презрительно цедил:
— Шкура! Продать братву хочешь?.. Ну… ну чего брыкаешься? И нашто тебе эта куртка? Што ты понимаешь в хороших вещах, босяк?
Марека с силой отшвырнул Стёпку.
— На, бери свою спецодежду, — и он бросил ему кацавейку.