— Люся, — торжественно: «я буду улыбаться, честное комсомольское».
— Не передёргивай! И не делай вид, что не понимаешь, о чём я! — предсвадебная подготовка окончательно подорвала нервическую натуру Людмилы: теперь подруга срывалась на крик по любому поводу.
— А я понимаю, о чём ты? — оторвавшись от чтения научного журнала, который Владлена листала, устроившись в кресле напротив.
— Ты с Лёшей мириться собираешься?
— Я с Алексеем не ругалась, — отворачиваясь: «и обсуждать это, как и прежде, не хотела бы».
— Влада, но ведь нельзя же так, — Люся хотела было подойти к подруге, но её удержала швея, бросив на неё предостерегающий взгляд.
Владлена только улыбнулась: «Знаешь, Люсь, по-моему, Татьяна Львовна настроена решительно. И на твоём месте я бы не дёргалась, если только ты не хочешь остаться с кривым подолом иди умереть от потери крови,» — с этими словами Влада бросила журнал в кресло и вышла в соседнюю комнату.
— Влада!
— Люся, я тебя умоляю, не начинай!
— Да ну почему же «не начинай»?! Он ведь любит тебя! Миша его свидетелем пригласил.
Владлена кивнула, не скрывая грустную усмешку: «Это, надо думать, значительно облегчит мне жизнь».
Решила свести их на свадьбе? У Люси ведь всегда всё просто. Легко.
«Он же любит тебя» И что? Что она скажет ему? «Ах, вы знаете, товарищ Ахтынцев, такая дура была. Но вы ведь любите. Чего вам стоит? А возьмите-ка меня в жёны».
И всё наладится. И будут все счастливы. Влада вздохнула и устало провела рукой по лицу. Как объяснить всё Люсе, если она и сама не могла понять?
С двадцати лет её осаждали. всем младшим составом. Она поначалу верила, хотела верить, что это она такая замечательная. Только понимание пришло очень быстро: не она им нужна, а Самойленко. Его поддержка и покровительство.
Ничто после не могло поколебать её в мысли, что и Ахтынцев один из тех, такой же.
Владлена думала, привычной холодности достанет: поймёт, забудет, оставит, как и другие. Но нет.
Она ненавидела и изводила его пуще других. Потому что. потому что он задевал в ней что-то. Скупой на слова и эмоции, слишком цельный, решительный слишком. Как глыба.
Бороться с ним был невозможно.
Ко всему, до внутренней дрожи волновала близость его. Потому и было так страшно, что и он — только выслужиться. Или она только выдумала себе всё это, когда прозрела?
Арсений. И до сих пор заходилось сердце. Сказать, что не любила его? Ложь. Любила. Смешного и юного мальчика. За то, что делал её живой. За то, что, казалось, никогда не предаст. Всё смешалось. Слишком глупо всё было.
Люся же думала, что стоило Владлене прийти и повиниться, и он бы простил? Не бывает так.