Итак, она теперь Элеонора.
— А перед этим напомнишь, как надо себя вести, чтобы обмануть Питера, вести себя так, чтобы он не понял, что я потеряла девственность? — Тон ее был холоден и спокоен.
Он снова покраснел:
— Вот именно, — и повернулся к ней спиной, засунув руки в карманы своих бриджей.
— Может быть, расскажешь прямо сейчас? — дерзко спросила она. — Ты, наверное, эксперт в таких вопросах и не в первый раз наставляешь предмет своего вожделения, чтобы потом она могла правильно сыграть роль невинной девушки?
Он повернулся и посмотрел на нее:
— Я все понимаю… Ты злишься и имеешь право на это.
— Я не сержусь. — Она холодно улыбнулась и встала. — Просто вдруг поняла, что ты совершенно прав. Шон О'Нил умер. И я хочу вернуться домой к своему жениху, и как можно скорее. Я была влюблена в него, пока ты не появился, и не понимаю, что заставило меня вообще взглянуть на такого, как ты.
Он побледнел.
Она хотела ранить и знала, как это сделать побольнее. В глазах его мелькнуло страдание, но она не должна жалеть его. Надо возвращаться домой и выйти за Синклера. И вдруг поняла, что злость проходит и она если не готова его простить, то, во всяком случае, не хочет больше мучить. Она решила, что он получил сполна.
Его лицо застыло, как маска. Он подошел к печи, чтобы затопить. В комнате было холодно, но она не замечала. Теперь она злилась на себя. Зачем она так грубо разговаривала с ним? И не понимала себя, неужели ей жаль его и она снова готова простить?
Она встала.
— Тебе помочь?
— Нет. — Он использовал кремень, чтобы разжечь щепу, и, когда огонь разгорелся, закрыл дверцу. Не глядя на Эль, подошел к стулу, отодвинул от стола и сел. Длинные ноги вытянуты, голова откинута назад. Она видела, что его силы на пределе.
Всего несколько дней назад он бежал из тюрьмы, с тех пор находится в диком напряжении, его преследуют, и он, очевидно, не спал двое суток. Во всяком случае, в прошлую ночь не спал совсем, а она в своем озлоблении даже не понимала, что ему требуется отдых. Ее взгляд скользнул по его лицу. Наконец его черты смягчились, он расслабился, напряжение спало. Худая шея, рубашка слишком велика.
Неожиданно он открыл глаза и поймал устремленный на него взгляд Эль.
Она почувствовала, что краснеет.
— Ты устал. Почему бы тебе не снять сапоги, я пока покараулю, ты можешь поспать.
Ей было жаль его, но ведь она сострадала бы любому человеку, оказавшемуся на его месте. Он не поменял позы, продолжал внимательно смотреть на нее. Потом нагнулся и попытался снять сапог.
Она отвернулась, ей хотелось помочь, но она напомнила себе, что этот жестокий и хладнокровный незнакомец не заслуживает ее внимания. Во всяком случае, так она себя убеждала, но, кажется, напрасно. Неожиданно вспомнила его слова: