— Хорошо, — сказал я и потянулся до хруста суставов, — теперь спи, пигалица. Под утро растолкаю.
Она пискнула из-под одеяла:
— Почему пигалица?
— Это такая пичужка, — объяснил я. — Мелкая птичка. Но хорошенькая. И писклявая.
Она чуть повернула в мою сторону голову.
— Я не писклявая!
— Не писклявая, — согласился я великодушно, — а что временами… то не в счет.
Она сердито блымнула на меня большими и блестящими в полутьме глазищами.
— И никакими временами!.. Ты меч поставил поближе, думаешь, ночью кто-то нападет?
— Вряд ли, — ответил я, — это так, на всякий случай. Бывает всякое.
Она осторожно повернулась в мою сторону, но держась на расстоянии протянутой руки.
— А что бывает? Расскажи.
— Ну вот, любопытная.
— Не любопытная, — возразила она сердито, — а хочу знать, против чего надо приготовиться и мне!
— Бывают привидения, — объяснил я, — что выходят из стен в полночь, а то и вовсе призраки. Иногда появляются через скрытые проходы, что открывает нечистая сила опять же в полночь, всякие жуткие твари…
Она прошептала испуганно:
— И… что? Тебе приходилось?
— Еще бы, — сказал я гордо, — я же такой дивный цветок, на который все мухи летят. Даже оборотни пару раз ко мне проламывались! Но ты не трусь, я уже руку набил.
— Я не боюсь, — огрызнулась она дрожащим голосом, — просто хочу знать, против чего…
— Не угадать, — ответил я, — мне кажется, это какой-то особый василиск.
— Что за особый?
— Урод, — объяснил я, — вместо того, чтобы в камень, как все нормальные, он сжигает дотла. Хотя это может быть и не василиск.
Она сказала сердитее:
— Ну так не сбивай с толку! А то я начала готовить заклинание против всех ящериц на свете.
— Молодец, — сказал я, — живучая.
Она замедленно придвигалась ко мне, пока я рассказывал, наконец коснулась сильно выступающей грудью, мордочка все еще настороженная, осторожно закинула на меня ногу. Я все так же лежу на спине, ладони за голову, смотрю в потолок, и она, выждав чуть, положила на предплечье голову.
Я все еще не шевелился, и она поскребла там кожу ресницами, умостилась уже со всеми удобствами, затихла.
— Тебе как, — спросил я, — удобно?
Она огрызнулась:
— Не мешай. Я сосредоточиваюсь.
— Хорошее занятие, — одобрил я, — передвинь харьку ближе, лучше на грудь. Так пойдет быстрее.
— Сама знаю, — буркнула она и присунулась ближе, щекой опустилась на мои грудные мышцы, я их недавно наконец-то сумел подрезать сверху, сам не могу насмотреться, снова затихла, прислушиваясь, прошептала строго: — Только ничего не выдумывай, ладно?
— Ладно, — согласился я. — Хотя фантазия у меня еще та.