— Мадемуазель Дюфур? — спросил инспектор строгим тоном.
Софи кивнула, и он двинулся вслед за ней к дому. Войдя в гостиную, инспектор огляделся, увидел по-прежнему стоявшую на столе бледно-розовую вазу и, вероятно, несколько удивился. Обычно краденое не выставляют напоказ. Откашлявшись, инспектор сказал:
— Прощу прощения, мадемуазель, но, по поступившим к нам сведениям, эта вещь, — он указал на вазу, — возможно, является краденым имуществом.
— Ваши сведения ошибочны, — ответила Софи, стараясь не глядеть на Ива и не утратить достоинства. — Эта ваза принадлежала моей прабабушке.
— Допустим, — кивнул полицейский. — Можете ли вы представить доказательства своих прав на эту вазу?
Разумеется, никаких доказательств у Софи не было. Только слова матери. Поверит ей полицейский или нет, она должна все объяснить ему. Почти физически ощущая устремленный на нее сзади насмешливый взгляд Ива, она твердо проговорила:
— Боюсь, что сейчас не могу предоставит никаких доказательств. Я разыскала эту вазу здесь, в доме, по просьбе моей матери и по её описанию. Для меня вполне достаточно ее утверждения, что ваза принадлежит нам.
— Могу ли я поговорить с вашей матерью? — спросил полицейский.
Софи прикусила губу.
— Нет, это невозможно, — ответила она неохотно после небольшой паузы. — Дело в том, что мои родители сейчас в отъезде.
— А кто ваши родители и где они находятся?
— Мой отец— археолог, профессор Дюфур, — объяснила Софи.
Державшийся в стороне Ив с интересом вслушивался в ее слова. Сам-то он ничего не успел узнать о ее семье. Сейчас в нем все сильнее росло подозрение, что все происходящее вызвано каким-то недоразумением. Однако ничто не могло поколебать его уверенность что эта ваза — из дома Батистена.
— Сейчас он и моя мама, — продолжал Софи, — в экспедиции в Египте. Раскопки только что начались, и мне не хотелось бы прерывать их, вызвав родителей сюда.
— Кроме них, может ли кто-нибудь подтвердить права вашей семьи на эту вазу? Насколько я понимаю, никто?
— Да, вы правильно понимаете, — тихо ответила Софи, пытаясь унять дрожание губ и запрещая себе думать о том, как торжествует сейчас Ив.
— Месье Каррер, вы по-прежнему считаете, что эта ваза украдена из дома Батистена Гренье? — обратился полицейский к Иву.
— Не считаю, а твердо знаю, — поправил его Ив. — Я сам, по просьбе Батистена, оценивал эту вазу, и, как вам известно, она числится среди вещей, украденных из его дома.
Инспектор пристально смотрел на Софи, и та чувствовала себя под его взглядом все более неуютно. Нет, она не признавала за собой никакой вины, но… Что, если она ошиблась и это не та ваза, которую описывала ей мать?