— Убирайтесь!
Мужчины в этот раз не спешили послушаться хозяина, а снова громко запели. Некоторые начали энергично размахивать кружками, задавая остальным ритм. Это оказалось удачной мыслью, и они громко допели последние куплеты. Женщинам выбранная ими мелодия не слишком понравилась. Они начали теснить мужчин к дверям, а те начали расхватывать их, уводя с собой. Ула ушла последней, решительно закрыв за собой дверь.
— Чертовы нахалы!
Джемма посмотрела на своего супруга и рассмеялась. Она ничего не могла е собой поделать: Гордон Дуайр оказался мокрым насквозь, с шапочки до сапог. Вода капала со складок его килта, собираясь лужей у его ног. Он бросил на нее недовольный взгляд:
— Я не виноват. Вода была холодная, а я днем вымылся.
— Почему-то мне кажется, что их цель была не в том, чтобы сделать вас чистым, Гордон. Скорее, наверное, охладить ваш пыл.
Она откинула простыню и встала. Гордон так быстро закрыл рот, что зубы громко клацнули. Его лицо стало напряженным, словно ему было больно, но в его глазах она увидела огонь страсти. Это пламя придало ей смелости. Она медленно направилась к нему, испытывая удовольствие от того, как его взгляд ловит каждое ее движение. Все те любовные сонеты, которые она прочла в какой-то книжке, внезапно сделались ей понятны. Вот что имелось в виду, когда речь шла о том, что взгляд отвести нельзя! Гордон привязан к ней — и это не просто плотское желание. Какое-то чувство заставило его глаза ярко сиять.
В них отражалось восхищение — да. Но было там и чувство облегчения. Облегчение, связанное с опытом его прежнего брака, когда, входя в свою спальню, он видел женщину, в испуге съежившуюся под одеялом.
— Ты так прекрасна, что никакие слова этого не выразят, Джемма. Спасибо, что стала моей женой.
Она подняла руки и начала расстегивать на нем мокрый камзол. Жесткая ткань сопротивлялась ее усилиям.
— Мы друг другу подходим.
Первая пуговица, наконец, поддалась, и она взялась за вторую.
Он бережно взял ее за подбородок и заставил поднять голову, заглядывая ей в глаза.
— Я женился на тебе не только ради того, что можно записать на листке пергамента, Джемма.
Его голос был полон нежности. Эта нежность стала для нее полной неожиданностью. Ее сердце радостно впитало эти слова, не давая сомнениям омрачить ее радость. Он наклонился и поцеловал ее. Пальцы, расстегивавшие его камзол, сжались, чтобы притянуть его ближе. Ее больше не тревожила собственная нагота: казалось, что это состояние было сейчас самым подходящим. Ее беспокоила только жесткая ткань, за которую цеплялись ее пальцы, однако поцелуй был слишком приятным, чтобы его прерывать. Подражая Гордону, она приоткрыла рот и повернула голову так, чтобы их губы слились еще полнее. Она даже провела кончиком языка по его нижней губе. Он вздрогнул и отстранился, немало ее озадачив.